JК
Три грани греха :: Белов Руслан Альбертович
Страница: 3 из 3Я не стал бы обо всемэтом писать, если бы через год не увидел ее, пришедшую за своими декретными копейками…
Лицо ее было покрыто безобразными шрамами, но смотрело так, как будто эти ожоги покрывают наши лица – лица Павловского, Буровой, мое лицо.
Почему она окунула лицо в таз с кипятком?
Если бы не это лицо, она не забеременела бы по глупости.
Если бы не оно, Павловский не взял бы ее себе.
Чтобы посматривать плотоядно.
Как смотрел я.
***
Я шел, думая ни о чем. Услышал:
– Подай, сынок… Мне в церковь надо…
Очнулся, увидел одутловато-рыхлое лицо, спитое, заразно несчастное. Неприязненно отвел глаза. Пройдя вперед, оглянулся – заразно несчастное лицо обращалось к даме, ступавшей вслед за мной. Та, поджав губы, отвела в сторону высокомерный подбородок.
Увидев в даме себя, ощутил порыв вернуться, дать.
Но прибавил шагу, не в силах вернуться к несчастью.
«Я в церковь иду… У меня ничего нет, а надо подать нищему на паперти, надо купить свечу, чтобы Он услышал…
Поняв, что нужно было дать, необходимо было дать, встал, повернулся. Женщина, никем не услышанная, продвигалась к церкви. Ее понурая спина, тяжелое движение артритных ног выражали безнадежность, давно тратившую и меня. Захотелось броситься вслед, догнать, дать .
Я не бросился. Я пошел к себе, чувствуя, что опять что-то испортил. Опять испортил что-то в себе, значит – в мире.
Лицо ее было покрыто безобразными шрамами, но смотрело так, как будто эти ожоги покрывают наши лица – лица Павловского, Буровой, мое лицо.
Почему она окунула лицо в таз с кипятком?
Если бы не это лицо, она не забеременела бы по глупости.
Если бы не оно, Павловский не взял бы ее себе.
Чтобы посматривать плотоядно.
Как смотрел я.
***
Я шел, думая ни о чем. Услышал:
– Подай, сынок… Мне в церковь надо…
Очнулся, увидел одутловато-рыхлое лицо, спитое, заразно несчастное. Неприязненно отвел глаза. Пройдя вперед, оглянулся – заразно несчастное лицо обращалось к даме, ступавшей вслед за мной. Та, поджав губы, отвела в сторону высокомерный подбородок.
Увидев в даме себя, ощутил порыв вернуться, дать.
Но прибавил шагу, не в силах вернуться к несчастью.
«Я в церковь иду… У меня ничего нет, а надо подать нищему на паперти, надо купить свечу, чтобы Он услышал…
Поняв, что нужно было дать, необходимо было дать, встал, повернулся. Женщина, никем не услышанная, продвигалась к церкви. Ее понурая спина, тяжелое движение артритных ног выражали безнадежность, давно тратившую и меня. Захотелось броситься вслед, догнать, дать .
Я не бросился. Я пошел к себе, чувствуя, что опять что-то испортил. Опять испортил что-то в себе, значит – в мире.