Три минуты молчания   ::   Владимов Г Н

Они меня застегнули, прихлопали, поворотили на все стороны света, торгаш с меня шапку снял и свою мичманку мне надел, как полагается. Потом открыл чемоданчик - там у него в крышку вделано зеркальце.

- Не торопись, - говорит, - посмотрись подольше. Надо же знать, какое действие производишь. Акула увидит -в обморок упадет.

Вид был действительно - как у норвежского шкипера. Только скулы бы чуть покосее. Рот бы чуть пошире. Глаза бы - не зеленые, а серые. И волосы без этой дурацкой рыжины. Но ничего не поделаешь.

- Сколько? - спрашиваю.

- Ну, если нравится, то полторы.

- Как "полторы"? Ты же сотню просил.

- За такую курточку, родной, не просят. За нее сами дают и говорят спасибо. Кто тебе сказал - сотню? Бичи, конечно, уже по сторонам загляделись.

- А больше, - говорю, - она не стоит. Торгаш моментально мичманку с меня стащил и куртку расстегивает.

- Будь здоров, - говорит. - Привет капитану!

- Постой. - Я уже понял, что так просто мне с нею не расстаться. Сколько, если для конца?

- Вот для конца как раз полторы. Для начала две хотел, но засовестился. Вижу - идет тебе.

Я потянулся было за пиджаком, а Вовчик уже, смотрю, вынул всю пачку, развернул платок и сам отмусоливает пятнадцать красненьких. Торгаш их перещупал, сложил картинка к картинке, последнюю - поперек, как в сберкассе, и нету их, сунул за пазуху. Аскольд тем временем надрал газет со щита, завернул мне пиджак.

- Ну, сделались? - торгаш говорит. - Носи на здоровье.

- Что ты! - Аскольд ему улыбается и берет под локоть.