Три минуты молчания   ::   Владимов Г Н

- Что ж, - говорю, - целее будут.

Но это они умеют мимо ушей пропустить. Помолчали для вежливости. Вовчик спрашивает:

- А у тебя отход на сегодня назначен?

- Нет, - говорю, - кончилась для меня эта музыка.

- Списали, значит?

- Зачем? Сам решил уйти.

- Что ж так?

- А так. Надоело.

- И документы забрал?

- За этим, что ли, дело - с тюлькиной конторой расчихаться?

- Н-да, - говорит Вовчик. - Куда ж ты теперь пойдешь?

- Не пойду, - говорю, - а поеду.

- На другое море?

- Люди, Вовчик, не только ж по морю ходят. И на сухом месте объякориться можно.

- Можно. Да смотря как.

- Ну, по крайней мере, не как у тебя, по-глупому: ни в море, ни на земле.

Аскольд стоял и помалкивал, губы развесив, как будто его не касалось. А Вовчика я все же смутил. Да ведь он уже долго бичевал, пообвыкся в бичах, плюнешь в него - утрется.

- Что ж, - говорит Вовчик, - тут грех отговаривать. Если человек решился. Может, эахмелимся по этому поводу?

- Да захмелиться-то недолго...

- А что мешает? Монеты кончились? Вон, Аскольд пиджак может заложить, ты расчет получишь - выкупишь.

- Монеты не кончились, Вова. Дураки, - говорю, - кончились.

За такие речи любой моряк дал бы мне по глазам. Но эти уже и забыли, когда и звались по-честному моряками, они только переглянулись, когда я сказал про монеты; Аскольд даже губу лизнул. А все деньги у меня при себе были, в пиджаке, в нагрудном кармане, заколотые булавкой, - тысяча двести новыми.