Три песни о перестройке   ::   Попов Евгений

Булгакова, тянет его к оборванцу, наряд которого состоял из обуви с пришедшим в качестве привета от писателя В. Гиляровского названием "опорки", бывшей офицерской Советской Армии шинели, как бы подъеденной мышами, майки с надписью "SVOBODA", пугачевской (Емельяна, а не Аллы) бороды и предерзкого взгляда.

- Роллс-ройс!

"Ну уж это слишком",- внутренне рассердился Лёня, отчего был вынужден вступить в диалог.

- Але! Мужик! Или как там тебя - господин? Это чего все это значит, а? - спросил он.

- Будто и не понимаешь? - надменно глядели на него ясные очи экстравагантного незнакомца.

- Бэ-бэ, не понимаю,- признался Лёня.- Я же русский, крещеный,зачем-то добавил он, как будто брал кредит в каком-нибудь славянофильском банке.

- И я крещеный, и я русский,- складно отвечал бродяга.

- Зачем же тогда так говоришь по-английски непонятное? - укорил его миллионер.

- А ты зачем меня непонятное спрашиваешь "ЧЕГО ВСЕ ЗНАЧИТ", как будто сам не знаешь?

- Чего?

- Того, что все это значит.

- А что все это значит?

- То и значит, что значит. Что, стало быть, по жизни есть, то конкретно и имеется.

- Да ты что, ты - это? Ты - глумиться? - задохнулся Лёня.

- Сам ты Глумов,- алогично, абсурдно ответил нищеброд, хотя, если внимательно проанализировать его ответ, то и здесь можно было найти логику. Логику везде, где хочешь, можно найти.- Подайте на пропитание, барин! вдруг завыл нищий.

- Столько хватит? - Лёня достал из кармана упомянутую пачку денег толщиной в большой палец.