JК
Тридцатая любовь Марины :: Сорокин Владимир Георгиевич
Страница: 9 из 68Au temps de ma jeunesse folle…
— Слушай, говори по-русски!
— Двадцать восемь сантиметров.
— Потрясающе…
Марина коснулась мизинцем влажного блестящего кончика, сняв с него липкую прозрачную каплю.
Где-то в глубине Валентина ожил на короткое время приглушенный гобой. Валентин громко выпустил газы:
— Pardon…
— Хам… — тихо засмеялась Марина, отводя упавшую на лицо прядь.
— L'homme est faible…
— Не понятно, для кого ты это говоришь?
— Для истории.
Марина со вздохом приподнялась, потянулась:
— Дай пожрать чего-нибудь…
— Погоди минутку. Ляг.
Он мягко шлепнул ее по спине.
Марина легла.
Валентин погладил ее волосы, поцеловал в смуглое плечо с рябеньким пятнышком прививки:
— Устала, ангел мой?
— От твоего дурацкого французского.
— Дурацкого — в смысле плохого?
— Дело в том, что я не знаю никакого — ни хорошего, ни плохого. Тебе это прекрасно известно. Что за снобизм такой…
Он глухо засмеялся, нависая над ней на локте:
— Так я же и есть старый, вовремя не добитый сноб!
Марина снова потрогала шрамик на его подбородке:
— Неисправимый человек.
— Бэзусловно.
Он гладил ее волосы. Несколько минут они пролежали молча. Потом Валентин сел, протянул руку, нашарил сигареты на низкорослой индийской тумбочке:
— Котенок, а у тебя действительно никогда с мужчиной оргазма не было?
— Никогда.
Он кивнул, ввинчивая сигарету в белый костяной мундштук.
— Слушай, говори по-русски!
— Двадцать восемь сантиметров.
— Потрясающе…
Марина коснулась мизинцем влажного блестящего кончика, сняв с него липкую прозрачную каплю.
Где-то в глубине Валентина ожил на короткое время приглушенный гобой. Валентин громко выпустил газы:
— Pardon…
— Хам… — тихо засмеялась Марина, отводя упавшую на лицо прядь.
— L'homme est faible…
— Не понятно, для кого ты это говоришь?
— Для истории.
Марина со вздохом приподнялась, потянулась:
— Дай пожрать чего-нибудь…
— Погоди минутку. Ляг.
Он мягко шлепнул ее по спине.
Марина легла.
Валентин погладил ее волосы, поцеловал в смуглое плечо с рябеньким пятнышком прививки:
— Устала, ангел мой?
— От твоего дурацкого французского.
— Дурацкого — в смысле плохого?
— Дело в том, что я не знаю никакого — ни хорошего, ни плохого. Тебе это прекрасно известно. Что за снобизм такой…
Он глухо засмеялся, нависая над ней на локте:
— Так я же и есть старый, вовремя не добитый сноб!
Марина снова потрогала шрамик на его подбородке:
— Неисправимый человек.
— Бэзусловно.
Он гладил ее волосы. Несколько минут они пролежали молча. Потом Валентин сел, протянул руку, нашарил сигареты на низкорослой индийской тумбочке:
— Котенок, а у тебя действительно никогда с мужчиной оргазма не было?
— Никогда.
Он кивнул, ввинчивая сигарету в белый костяной мундштук.