JК
Тринити :: Арсенов Яков
Страница: 1316 из 1318Слева сидели отец и мать Прорехова, сестра Наташа, под руку с ней одномоментная сожительница Прорехова с двойней - Аркашей и Игнашей, бок о бок с ними пристроилась Улька, веселая и беззаботная, дальше влево дремал Паша Крепыш, уронивший голову на плечо Юры Цапы, а в центре ряда- мать моя! - в центре сидели Макарон с Артамоновым! Они в ожидании встречи весело общались с Ясуровой и Реной, придерживающей раскинутыми пальцами одной руки головы сразу обоих своих детей - как две октавы. Пятерня ей досталась явно от отца.
Прорехов вышел сказать людям, что Президента не будет и, типа, извините за беспокойство. Но, увидев Макарона, он одновременно и опешил, и обрадовался, что удержался от роспуска зала.
Подойдя к кромке сцены, Прорехов сказал:
- Так вы что, разыграть меня вздумали?!
Он все собирался с духом сказать еще что-то, все собирался, собирался, но ему как-то все не говорилось, словно отнялся язык. Прорехов обогнул трибуну и снова подошел к рампе, чтобы объявить о самом главном с более близкого расстояния. Ему почему-то показалось, что даже здесь, с такой близи, его не услышат и придется кричать, но и крик тоже никто не услышит, вот беда! Он нагнулся к первым рядам, чтобы произнести слово, чтобы донести весть, но в этот момент его живот вздуло, вспятило, вспучило и, как-то неестественно задрав голову вверх, Прорехов схватил себя правой рукою за место на тыльной стороне локтя левой руки, где была зашита ампула, посмотрел на ладонь, не отпечаталось ли на ней чего, и увидел, как рука в месте зашивания начала синеть. Она синела быстро, синева сразу доползла до плеча, стала захватывать грудь, живот, ноги.
Прорехов вышел сказать людям, что Президента не будет и, типа, извините за беспокойство. Но, увидев Макарона, он одновременно и опешил, и обрадовался, что удержался от роспуска зала.
Подойдя к кромке сцены, Прорехов сказал:
- Так вы что, разыграть меня вздумали?!
Он все собирался с духом сказать еще что-то, все собирался, собирался, но ему как-то все не говорилось, словно отнялся язык. Прорехов обогнул трибуну и снова подошел к рампе, чтобы объявить о самом главном с более близкого расстояния. Ему почему-то показалось, что даже здесь, с такой близи, его не услышат и придется кричать, но и крик тоже никто не услышит, вот беда! Он нагнулся к первым рядам, чтобы произнести слово, чтобы донести весть, но в этот момент его живот вздуло, вспятило, вспучило и, как-то неестественно задрав голову вверх, Прорехов схватил себя правой рукою за место на тыльной стороне локтя левой руки, где была зашита ампула, посмотрел на ладонь, не отпечаталось ли на ней чего, и увидел, как рука в месте зашивания начала синеть. Она синела быстро, синева сразу доползла до плеча, стала захватывать грудь, живот, ноги.