JК
Трудная любовь :: Давыдычев Лев Иванович
Страница: 230 из 285А ты знаешь, как грустно расти без папы? – Александра Яковлевна увидела на глазах дочери слезы, но продолжала безжалостно: – Сколько сил ты потратила, чтобы оправдать его, того, кто бросил тебя с ребенком?.. Перебори себя! Ты его из сердца вырви, вместе с сердцем вырви. Не слушается сердце? Сходи в тот детский дом, посмотри… И не надо плакать. Я ведь не плачу… Больше не живи так. В любви надо гордой быть… Жалкая у тебя любовь.
– А вот и нет, – упрямо прошептала Лариса. – Все, что ты говорила, правильно… И все-таки я сначала попробую сделать все, что могу… все, что могу, все, что мыслимо.
– Смотри…
Лариса кивнула, сняла футляр со швейной машины и села шить распашонки. Разговоры – разговорами, а без распашонок человека не вырастишь.
* * *
Утром Валентин отправился в обком комсомола. Здесь, в приемной Тополькова, он просидел часа два, с любопытством глядя на гордую, окающую секретаршу, которая кричала в телефон на секретарей райкомов, как трамвайный кондуктор на безбилетников. Ее крикливый голос раздражал, и Валентин вышел в коридор, к окну. Отсюда, с пятого этажа, люди казались меньше, чем были на самом деле.
Мимо стремительно прошел Топольков, на ходу сказал:
– Прошу извинить, спешу. Я дал указание решить вопрос с вами положительным образом.
Странно – Валентин не обрадовался. Может быть, сказались пережитые волнения, может быть, взволновало письмо отца, полученное утром. Валентин здесь же, в коридоре обкома, перечитал коротенькую записку:
«Совсем ты забыл старика, сын. Одолела меня одна дума.
– А вот и нет, – упрямо прошептала Лариса. – Все, что ты говорила, правильно… И все-таки я сначала попробую сделать все, что могу… все, что могу, все, что мыслимо.
– Смотри…
Лариса кивнула, сняла футляр со швейной машины и села шить распашонки. Разговоры – разговорами, а без распашонок человека не вырастишь.
* * *
Утром Валентин отправился в обком комсомола. Здесь, в приемной Тополькова, он просидел часа два, с любопытством глядя на гордую, окающую секретаршу, которая кричала в телефон на секретарей райкомов, как трамвайный кондуктор на безбилетников. Ее крикливый голос раздражал, и Валентин вышел в коридор, к окну. Отсюда, с пятого этажа, люди казались меньше, чем были на самом деле.
Мимо стремительно прошел Топольков, на ходу сказал:
– Прошу извинить, спешу. Я дал указание решить вопрос с вами положительным образом.
Странно – Валентин не обрадовался. Может быть, сказались пережитые волнения, может быть, взволновало письмо отца, полученное утром. Валентин здесь же, в коридоре обкома, перечитал коротенькую записку:
«Совсем ты забыл старика, сын. Одолела меня одна дума.