Трудная любовь   ::   Давыдычев Лев Иванович

– Да ты… – редактор на мгновение растерялся, потом прикрикнул, дернув себя за перекрученный галстук: – Ты где находишься, я тебя спрашиваю? Ты меня не пугай! Я свои нервы в окопах закалил!

– Окопы здесь ни при чем!

– Научись сначала писать! – Копытов открыл спичечный коробок, чиркнул обгорелой спичкой, достал вторую – тоже обгорелую, рассердился и бросил коробок. – С мое поживи! Откуда вы столько гонору понабрали? А ведь вопрос о твоем пребывании в редакции еще не решен.

Теперь Валентину было все равно, и он бросил запальчиво:

– А что? Дело ваше.

– Да ты из себя героя не строй! – почти жалобно попросил Копытов. – Неправильно вы, молодежь, к работе относитесь. Ведь ты уже взрослый, можно сказать, а ведешь себя мальчишкой. Нахамил, наскандалил, будто так и надо. Другой редактор давно бы тебя за дверь выставил. А я вожусь с вашим братом, учу. Иди.

Дойдя до дверей, Валентин обернулся, удивленно посмотрел на свернутую трубочкой рукопись и, снова не поверив в то, что она не увидит света, спросил с надеждой:

– А может быть, я прав, Сергей Иванович?

Копытов снял очки и ответил задумчиво:

– Вряд ли… Во всяком случае, не теперь. Сейчас прав я. Это я точно знаю.

К случившемуся Лариса отнеслась равнодушно.

– Иначе и быть не могло, – вяло сказала она.

В комнату вошел Рогов.

– Извините, если помешал, – многозначительно произнес он еще в дверях.

Против своей воли Валентин отметил и невысокий рост Николая, и преждевременную полноту, и начинающую лысеть голову, и страдальческое выражение лица.

– Что тебе? – резко спросила Лариса.