Ворон - Тень Заратустры   ::   Вересов Дмитрий

Вероятно, это были заклинания или нечто подобное, но к смыслу их Антон никогда особенно не пытался продираться, понимая, что язык этот скорее всего утерян. Отдельные слова напоминали ему старопольский, иногда белорусский, на котором разве что поляшуки в пуще говорят. Некоторые конструкции и окончания подсказывали, что так могли говорить ятвяги, пруссы, аукштайты или другие племена балтов. Все вместе было недоступно для понимания, а мысль обратиться к специалистам Антон давно отмел, потому как в Таджикистане их еще поискать, а иные корифеи мо-гут и на смех поднять. Последнее его не пугало. Все дело в том, что он любил своих предков, а этого вполне достаточно, чтобы не дать чужому равнодушному мнению кощунствовать над их верой. Судить об этом, как полагал Скавронский, - не в компетенции людей, зашоренных стереотипами. Хотя он был уверен: атеистические воззрения в большинстве случаев слеплены искусственно.

То ли от его неловкого движения, то ли от сквозняка, но страницы блокнота распахнулись, и вылетела пожелтевшая бумажка. Порхнула бабочкой, сделала круг и спланировала к ногам. Антон наклонился, поднял ее двумя пальцами, стараясь не помять. "Неспроста это", - почудилось ему, он заглянул в текст. Это была обычная молитва. Простой русский оберег, записанный когда-то рукой старшей Нади. Скавронский убрал стопку бумаг, подошел к спящей Надюшке, поднял съехавшее на пол покрывало, пробухтел тихо, чтобы не потревожить ее сна:

- Так тому и быть.