JК
Ворон - Тень Заратустры :: Вересов Дмитрий
Страница: 80 из 346 - Он всегда называл ее девичьим именем, стараясь обходить ее брачную связь со славянином. - Вы не передумали оставаться?
- Здесь мой дом, доктор Ланге.
- Да-да. Понимаю. Тони! - позвал он подростка. - Оставь это себе. Ланге достал из нагрудного кармана томик Фридриха Ницше и вручил ему. Каждый понимает его на свой лад, невзирая на все предупреждения.
По привычке он ухватил Антона за щеку и потрепал. Парнишка чуть было не сорвался послать его к черту со всеми его душевными порывами, но, заметив посветлевший взор матери, сдержался. В общем-то он понимал, что немец никогда ему зла не желал, а если и гонял, то все больше по делу. Иногда Антону казалось, что Ланге подозревает, что мать связана с партизанами. Со временем это ощущалось в среде оккупантов как интуитивный страх чего-то неизбежного. Подросток чувствовал этот страх на уровне необъяснимых флюидов. Во всяком случае, тот же Ланге упорно делал вид, что его это никак не касается, занимался только лечением своих раненых и не лез в другие дела.
Мать выглянула из окна. Легковуха визгнула тормозами на повороте, и в последний раз застывшей маской горечи и безысходности промелькнуло перед глазами лицо немецкого доктора.
- Что это у тебя? - Мать прислонилась щекой к плечу сына, с интересом глядя на томик в потертом коричневом переплете.
Антон наугад раскрыл книжку. За период оккупации его знания немецкого языка окрепли настолько, что он без труда прочитал сложный текст: "Где - дом мой? Я спрашиваю о нем, ищу и искала его и нигде не нашла.
- Здесь мой дом, доктор Ланге.
- Да-да. Понимаю. Тони! - позвал он подростка. - Оставь это себе. Ланге достал из нагрудного кармана томик Фридриха Ницше и вручил ему. Каждый понимает его на свой лад, невзирая на все предупреждения.
По привычке он ухватил Антона за щеку и потрепал. Парнишка чуть было не сорвался послать его к черту со всеми его душевными порывами, но, заметив посветлевший взор матери, сдержался. В общем-то он понимал, что немец никогда ему зла не желал, а если и гонял, то все больше по делу. Иногда Антону казалось, что Ланге подозревает, что мать связана с партизанами. Со временем это ощущалось в среде оккупантов как интуитивный страх чего-то неизбежного. Подросток чувствовал этот страх на уровне необъяснимых флюидов. Во всяком случае, тот же Ланге упорно делал вид, что его это никак не касается, занимался только лечением своих раненых и не лез в другие дела.
Мать выглянула из окна. Легковуха визгнула тормозами на повороте, и в последний раз застывшей маской горечи и безысходности промелькнуло перед глазами лицо немецкого доктора.
- Что это у тебя? - Мать прислонилась щекой к плечу сына, с интересом глядя на томик в потертом коричневом переплете.
Антон наугад раскрыл книжку. За период оккупации его знания немецкого языка окрепли настолько, что он без труда прочитал сложный текст: "Где - дом мой? Я спрашиваю о нем, ищу и искала его и нигде не нашла.