Тысяча душ   ::   Писемский Алексей

Пятеро у тебя ребят, какой ты поилец и кормилец! Не воровать мне, не по миру идти из-за тебя!

- Так, так, - говорил Годнев, качая головой.

- Виноват, Петр Михайлыч, - повторял Экзархатов.

- Верю, верю вашему раскаянию и надеюсь, что вы навсегда исправитесь. Прошу вас идти к вашим занятиям, - говорил Петр Михайлыч. - Ну вот, сударыня, - присовокупил он, когда Экзархатов уходил, - видите, не помиловал; приличное наставление сделал: теперь вам нечего больше огорчаться.

Но Экзархатова не оставалась этим довольна.

- А что мне не огорчаться-то? Что вы ему сделали?.. По головке еще погладили пса этакова? - говорила она.

- Ай, ай, ай! Как это стыдно даме такие слова говорить! - возражал Петр Михайлыч. - Супруги должны недостатки друг у друга исправлять любовью и кротостью, а не бранью.

- Тьфу мне на его любовь - вот он, криворожий, чего стоит! - возражала Экзархатова. - Кабы знала, так бы не ходила, потатчики этакие! присовокупляла она, уходя.

Петр Михайлыч усмехался и говорил сам с собой:

- Характерная женщина! Ах, какая характерная! Сгубила совсем человека; а какой малый-то бесподобный! Что ты будешь делать?

Проходя из училища домой, Петр Михайлыч всегда был очень рад, когда встречал кого-нибудь из знакомых помещиков, приехавших на время в город.

- Остановитесь на минуточку! - кричал он.

Помещик останавливался.

- Надолго ли? - спрашивал Петр Михайлыч.

- До завтра.