Тысяча душ   ::   Писемский Алексей

Чтобы муха пролетала, слышно у меня было! - говорилстарик, принимая строгий вид.

В классе несколько утихало.

- Зашумите вы у меня еще раз! Всех переберу - из девяти возьму десятого на выдержку! - заключал он торжественно и уходил.

В коридоре прямо летел на него сорванец и чуть не сшибал его с ног.

- Что ты? Что ты, братец? - говорил, разводя руками, Петр Михайлыч. Этакая лошадь степная! Вот я на тебя недоуздок надену, погоди ты у меня!

- Петр Михайлыч, меня Модест Васильич без обеда оставил; я не виноват-с! - говорил третьего класса ученик Калашников, парень лет восьмнадцати, дюжий на взгляд, нечесаный, неумытый и в чуйке.

- Когда оставил, стало, ты это заслужил, - возражал ему Петр Михайлыч.

- Я, ей-богу, ничего не делал; спросите всех. Они на меня, известно, нападают. Мне сегодня нельзя: день базарный; у тятеньки в лавке некому сидеть.

- И лучше, что нельзя, лучше раскаешься и поймешь, что дурить и грубить не следует, - говорил Петр Михайлыч и поскорее уходил.

Калашников его передразнивал, так что старик все слышал:

- Грубить и дурить не следует, - ту, ту, ту, тетерев! Я и без шапки убегу; много с меня возьмешь! - говорил он и с досады отламывал закраину у карты.

Вообще строгость и крутые меры были совершенно не в характере Петра Михайлыча.