Тысяча жизней. Ода кризису зрелого возраста   ::   Кригер Борис

Дедушка мой со стороны отца был, пожалуй, единственным источником информации о еврействе, он с горем пополам пересказывал нам, детям, пасхальную кагаду и даже пытался научить нескольким еврейским буквам, которые сам слабо помнил со времен хедера, который посещал в детстве.

Иудаизм набросился на меня, как только я прибыл в Израиль, и, как ни странно, немедленно произвел отталкивающее впечатление своим навязыванием средневековых традиций, закрытыми магазинами по шабатам и нескончаемой шабатней тоской. Учил я иврит с напором и вскоре стал довольно сносно понимать и выражаться, а к концу своего пребывания в стране Принудительного Еврейства уже считал иврит своим вторым языком.

Друзья мои, евреем меня сделало исключительно мое окружение, тыкавшее в меня пальцем в школе и обзывавшее «еврейтором» в училище. В душе я такой же еврей, как и китаец. Нет ничего более низкого и бездумного, как соотносить себя с какой-либо нацией, особенно в современном мире, где больше нет феодального насилия национальных уделов, в мире, где каждый может быть кем пожелает, войдя в интернет и тем самым сбросив свою земную оболочку.

Конечно, у меня в потрохах сидел чертенок национальной гордости, привитой мне ранними годами национальной неприязни ко мне. В России я всем напоказ выставлял факт своего еврейства, как бы говоря —да, еврей, ну и что?! Еще все время шутил: «Древняя нация – высокая потенция». В Израиле я от этого полностью излечился, как и от чувства собственной особенности.