Тысячекрылый журавль   ::   Кавабата Ясунари

Потом оба, как бы сговорившись, опустили взгляд на чашки.

Кикудзи, чуточку растерявшись, сказал:

— Это же мужская и женская чашки. Сразу видно, когда они рядом.

Фумико кивнула. Казалось, она была не в состоянии говорить. Кикудзи и сам смутился. Собственные слова прозвучали для него странно.

Чашка карацу была гладкой, без рисунка. Сквозь синеву с легким абрикосовым налетом проступали багровые блики. Твердые мужественные линии.

— Наверно, это любимая дорожная чашка вашего отца. Она в его вкусе…

Фумико, кажется, не замечала опасности, кроющейся в ее словах.

Кикудзи не отважился сказать, что чашка сино напоминает ему госпожу Оота. Но все равно сейчас эти чашки были рядом — словно сердца матери Фумико и отца Кикудзи.

Старинные чашки. Их изготовили лет триста, четыреста назад. В строгих линиях ничего вычурного. Впрочем, была в этой строгости своего рода чувственность. И сила…

Две чашки рядом. Две прекрасные души. Кикудзи видел своего отца и мать Фумико.

Чашки… Реальные вещи. Реальные и непорочно прекрасные. Они стоят вдвоем между ним и Фумико. А он и Фумико вдвоем смотрят на чашки. И в них, живых, тоже нет ничего порочного. Все чисто.