Тысячекрылый журавль   ::   Кавабата Ясунари

Я любила двух людей — маму и Вас, Кикудзи-сан. Наверно, Вам странно слышать это запоздалое признание. Я и сама до сих пор удивляюсь своему чувству, но не хочу его скрывать от Вас, ибо признание и будет тем покоем, о котором «молю для Вас». Я не обвиняю и не проклинаю Вас сейчас, Кикудзи-сан, как не обвиняла и не проклинала раньше. Моя любовь получила наивысшее воздаяние и наивысшую кару. Обе мои любви пришли к логическому концу: одна завершилась смертью, другая — самой суровой карой. Может быть, такова моя судьба? Мать рассчиталась смертью, а я — бегством, взвалив на себя тяжелейший груз.

— О-о, хочу умереть! — часто говорила мама.

А когда я не пустила ее на свидание с Вами, сказала:

— Ты хочешь моей смерти?

В тот самый день, когда я разбила сино, ко мне вдруг пришло прозрение. Я поняла, что творилось с моей матерью. Увидев Вас на чайной церемонии в храме Энкакудзи, она впала в состояние, которое я называю «на грани самоубийства». Встреча с Вами, Кикудзи-сан, поселила в ней желание покончить с собой, и в то же время Вы были ее единственной зацепкой за жизнь, потому что она жила одной мыслью — быть с Вами. Я этому мешала, и она умерла. А в тот день, когда я разбила чашку, и ко мне пришло это состояние — «на грани самоубийства». Что удержало меня от искушения наложить на себя руки? Только ее смерть. Я живу потому, что умерла мама.

Когда я разбила чашку о садовый таз и, теряя сознание, начала падать на дорожку, Вы подхватили меня. И я тогда позвала: «Мама!» Вы слышали? Нет, наверно.