JК
У храма Великой Скорби :: Шэ Лао
Страница: 14 из 23Он все улыбался, посматривая на белую табличку с надписью "Инспектор" на дверях комнаты наставника, а перед нами прикидывался, что хмурится, словно его очень беспокоило состояние господина Хуана.
Мы слышали, как наставник сказал:
- Хорошо, я поеду в больницу. Но прежде позвольте мне повидаться с учениками.
- Где? - спросил директор.
- В актовом зале. Хочу сказать им несколько слов. Иначе никуда не поеду.
Прозвенел звонок. Собрались почти все ученики.
Старик Чжан Фу и директор под руки ввели наставника Хуана. Кровь просочилась через бинт, повязка, словно ядовитая змея, обвилась вокруг его головы. Он изменился до неузнаваемости. Войдя в зал, остановился, силясь открыть глаза - мешала повязка. Огляделся вокруг, словно искал среди нас своих детей, и склонил голову, не в силах держать ее прямо. И, не поднимая головы, тихо, но очень ясно произнес:
- Кто бы ни бросил в меня камень, я... я не в обиде!
Он вышел. Все замерли на несколько мгновений. Потом вдруг кинулись к выходу, догнали его - стояли и смотрели, как он садился в машину.
Через три дня он умер в больнице.
Кто его убил?
Дин Гэн.
Но в то время никто не подозревал, что это дело рук Дин Гэна.
Его прозвали Барышней, а барышни, как известно, не умеют бросать кирпичи.
Дин Гэну было всего семнадцать лет. Неизменная короткая курточка, лицо в красных прыщиках, глаза мутные, словно в них закапали лекарство. Угрюмый и молчаливый, он сегодня был хорош с одним, завтра с другим; иной раз сам вызовется в комнате прибирать, а иногда ходит по целым дням неумытый. Вот таким он был, наш Барышня, - на неделе семь пятниц.
Мы слышали, как наставник сказал:
- Хорошо, я поеду в больницу. Но прежде позвольте мне повидаться с учениками.
- Где? - спросил директор.
- В актовом зале. Хочу сказать им несколько слов. Иначе никуда не поеду.
Прозвенел звонок. Собрались почти все ученики.
Старик Чжан Фу и директор под руки ввели наставника Хуана. Кровь просочилась через бинт, повязка, словно ядовитая змея, обвилась вокруг его головы. Он изменился до неузнаваемости. Войдя в зал, остановился, силясь открыть глаза - мешала повязка. Огляделся вокруг, словно искал среди нас своих детей, и склонил голову, не в силах держать ее прямо. И, не поднимая головы, тихо, но очень ясно произнес:
- Кто бы ни бросил в меня камень, я... я не в обиде!
Он вышел. Все замерли на несколько мгновений. Потом вдруг кинулись к выходу, догнали его - стояли и смотрели, как он садился в машину.
Через три дня он умер в больнице.
Кто его убил?
Дин Гэн.
Но в то время никто не подозревал, что это дело рук Дин Гэна.
Его прозвали Барышней, а барышни, как известно, не умеют бросать кирпичи.
Дин Гэну было всего семнадцать лет. Неизменная короткая курточка, лицо в красных прыщиках, глаза мутные, словно в них закапали лекарство. Угрюмый и молчаливый, он сегодня был хорош с одним, завтра с другим; иной раз сам вызовется в комнате прибирать, а иногда ходит по целым дням неумытый. Вот таким он был, наш Барышня, - на неделе семь пятниц.