У   ::   Иванов Всеволод

- О темной ночи, в которую виден радий? Пока вы говорите о женщинах нашего класса, Матвей Иванович, ваш образ я понимаю, но вблизи женщин, чуждых нам, он, волей-неволей, приобретает сомнительную окраску.

- И когда я взглянул в щель!..

Доктор приподнялся, сдернул компресс. Синяки занимали все его лицо, нос распух, звук его голоса носил явно измененный, охрипший характер. И все-таки его нельзя отвлечь в сторону: все-таки он улыбался и сквозь отложения ударов размеренно клокотала его радость.

- Зачем же она приходила к вам?

- А я знаю?

- Опять вы струсили?

- Как бы не так. Я расширил щель и позвал ее сюда. Предварительно я погладил ей ножку.

- Вы? Вы осмелились?

- Я? А почему мне не осмелиться? Погладив ножку, я пощекотал ее за ухом, и она вошла, поджав хвост.

- Сусанна?

- Нет, кошка. Вернее, котенок. Да, Егор Егорыч. Так же как и вы, я принял его вначале за Сусанну. Сусанны нет - и не будет.

- И не будет?

- И не будет, Егор Егорыч. Трошина я доканал и доканаю сегодня окончательно: пусть-ка он найдет мне - к вечеру - пятьдесят голодающих. Трошин оторван.

- Приятно.

- Отрицаю! Лучше б его оставить. Едва мы его отозвали, как возник свежий противник, расчетливый, плоский и отточенный.

- ?

- Да, да!..