JК
У :: Иванов Всеволод
Страница: 236 из 512Разве считая родственников...
- А мы и родственниками не брезгуем. Берите, застрельщик!
И он перевернулся на спину, распялив ноги и руки. Рассказ ли его ошеломил меня, пугала ли запутанность и какая-то зашельмованность моего положения; встряхнуть ли себя я не мог,- как бы то ни было, я обнаружил странную уступчивость: взял шестьдесят рублей. Шелестели тощие ветви над скамейкой, дворник спал в кресле, его всхрапы доносились даже сюда, а я зашелудивый, прогнав сон бесследно, сидел, вытянувшись, разглядывая Черпанова, который, растопырив конеч-ности, ширился под небом на зеленой скамейке, неутомимо подтягивая части своей походной колонны, неутомимо зашпаклевывая все возникающие щели своего блиндажа, пронюхивая запах малейшей опасности, убирая мгновенно любые препятствия. Я сознавал свою мелкость, внераз-рядность, заштатность. Но самое тяжелое, приковывающее меня к сиденью, мешающее подвига-ться вперед моим мыслям - то, что Черпанов даже и не пытался спрашивать меня о впечатлении, произведенном его "исповедью". Он искренно и откровенно, наилучшим образом очистил себя передо мной; зашельмовал свои недостатки, отодвигаемые далеко тем высоким общественным подвигом, который он производил, подвигом, уже звучащим в столетиях, а я защитная лич-ность, колпак, зонт, раскинутый в неурочное время,- снова пытаюсь подниматься, отсрочивать решение, не доверять ему: "Добро бы он говорил правду, а если врет, если желает, чтоб я заплу-товал в лесу его психологистики?" Да, секретарь...
- А мы и родственниками не брезгуем. Берите, застрельщик!
И он перевернулся на спину, распялив ноги и руки. Рассказ ли его ошеломил меня, пугала ли запутанность и какая-то зашельмованность моего положения; встряхнуть ли себя я не мог,- как бы то ни было, я обнаружил странную уступчивость: взял шестьдесят рублей. Шелестели тощие ветви над скамейкой, дворник спал в кресле, его всхрапы доносились даже сюда, а я зашелудивый, прогнав сон бесследно, сидел, вытянувшись, разглядывая Черпанова, который, растопырив конеч-ности, ширился под небом на зеленой скамейке, неутомимо подтягивая части своей походной колонны, неутомимо зашпаклевывая все возникающие щели своего блиндажа, пронюхивая запах малейшей опасности, убирая мгновенно любые препятствия. Я сознавал свою мелкость, внераз-рядность, заштатность. Но самое тяжелое, приковывающее меня к сиденью, мешающее подвига-ться вперед моим мыслям - то, что Черпанов даже и не пытался спрашивать меня о впечатлении, произведенном его "исповедью". Он искренно и откровенно, наилучшим образом очистил себя передо мной; зашельмовал свои недостатки, отодвигаемые далеко тем высоким общественным подвигом, который он производил, подвигом, уже звучащим в столетиях, а я защитная лич-ность, колпак, зонт, раскинутый в неурочное время,- снова пытаюсь подниматься, отсрочивать решение, не доверять ему: "Добро бы он говорил правду, а если врет, если желает, чтоб я заплу-товал в лесу его психологистики?" Да, секретарь...