У   ::   Иванов Всеволод

Я нырнул и достал утюг. Ярость овладела мной.

Доктор кружил вдоль стенок гардероба. Он устал, и радость сияла на его лице.

- Я не могу плыть, Егор Егорыч, меня здорово обожгли. К тому же, водоросли облепили меня. Скажите, что, мы все-таки осмеяли Населя?

Вода доходила мне до пояса. Я схватил утюг для защиты, схватил неподвижно повисшее тело доктора, перекинул его через плечо и потащил.

У дверей столпились родственники Населя.

Я кинул утюг в их сторону, и они брызнули в комнату. Доктор был в одежде, с него струилась вода, голова его была похожа на фонарь в дождливую ночь, из носу его, когда я его втаскивал на ступеньки нашей крошечной лестницы, выскользнули - он чихнул - два нафталинных шарика. Так вот отчего он гундосил и тонул?

Он лежал, стонал, ему казалось, что он все еще тонет. Я смазал его свиным салом, лучшего лекарства у нас не было; он благодарно пожал мне руку и улегся спать.

Я сидел возле его тюфяка, который, как и пол в комнате, еще не убранный после пиршества каменщиков, был закидан объедками и свиными костями, пустые бутылки торчали отовсюду... Я размышлял об этой чудовищной ночи. И с чего, собственно, может долбануть в голову, что доктор обладает неистощимыми запасами веселости, когда он так плохо переносит то, где страшного нет. Доктор вскакивал, щупал голову, попросил поставить термометр, который показал 36,4. Доктор успокоился и заснул.

В дверь постучали, Черпанов передал мне обгорелое одеяло.