У   ::   Иванов Всеволод

Синицын рад бы был потушить этот разговор, но он не особенно любил отсту-пать, поэтому для того, чтобы привести себя в должный вид, он переспросил с точностью, всегда доказывавшей его внутреннюю тревогу:

- Вы говорите об ювелирах? О братьях?

- Да, я говорю о моих пациентах. Как их здоровье?

- А, здоровье их отличное. Даже, я бы сказал, слишком.

- Вот это и мне казалось удивительным. Приступы... которые должны бы, судя по поставле-нному диагнозу, показать их неизлечимость полную, казались мне неправильными. Я уже говорил вам, что увидал в этом травму психологического свойства, наиболее легкую из всех, но маниакаль-ный бред указывал на то, что они больны. Неизлечимость мне казалась, однако, ошибкой.

- Вы уже мне об этом излагали.- М. Н. Синицын хотел замять этот разговор, но доктор желал высказать свои мнения, он как бы готовился к тому, чтобы изложить их пред ученым обществом, но я чувствовал что-то неладное в том, как глядел М. Н. Синицын, но доктора было трудно остановить.

- Совершенно верно, у вас мало знаний, но у вас прекрасное чутье, и мы с вами великолепно сработаемся, М. Н. Итак, я стал думать: что же упущено? Все знакомые переспрошены, братья что-то перенесли для того, чтобы испытать такое потрясение, родных у них мало, и они здоровы, следовательно, вопрос мог идти только о любовном потрясении, о таком, что они скрывали, не желая этого человека выдавать. Они любили одну женщину, для меня это было ясно. Когда я с ними - в минуты прояснения их рассудка - разговаривал,- они подробно и с легкостью расска-зывали свои похождения, обычные похождения и ухаживания, сходили в лес, где-то сошлись, расстались, но за полгода до болезни нить их рассказов прерывалась.