JК
Убиенный поэт :: Аполлинер Гийом
Страница: 80 из 194Ганс Ирльбек, который тоже свалился, но кружку из рук не выпустил, пролил ее содержимое на живот девицы, оказавшейся рядом с ним, и пенящееся под ней пиво было похоже на разливающуюся лужу, которую она тут же и напрудила, вскочив и одним махом заглотив целый литр, чтобы оправиться от волнения.
Но распорядитель сада закричал:
— Donnerkeil! [Проклятье (нем.).] Свиньи чертовы... снова сломали скамейку!
И с салфеткой, перекинутой через руку, бросился искать официантов:
— Франц! Якоб! Людвиг! Мартин!
А в это время посетители звали распорядителя:
— Обер! Обер!
Однако ни оберкельнер, ни официанты не появлялись. Посетители кинулись к прилавкам, где можно самому взять кружку пива, но из кранов больше не лилось, не слышно было ежеминутных громовых ударов, сопровождающих открывание новой бочки. Пение прекратилось, разгневанные честили пивоваров, да и само мартовское пиво. Другие, воспользовавшись передышкой, со страшными усилиями, выпучив глаза, изрыгали выпитое. Соседи подбадривали их с серьезной невозмутимостью. Не без труда поднявшись, Ганс Ирльбек сопел и бормотал:
— Нет больше пива в Мюнхене!
И все повторял со своим природным мюнхенским выговором:
— Минхен! Минхен! Минхен!
Подняв глаза, он увидел торговца дичью и устремился к нему, чтобы заказать жареного гуся и того, чего желала его душа:
— Пива в Мюнхене больше нет... хоть бы белая редька была!
И он еще долго повторял, по-мюнхенски растягивая гласную:
— Реедька, реедька, реедька...
Неожиданно он замолчал. Толпа пьянчуг испустила вопль одобрения.
Но распорядитель сада закричал:
— Donnerkeil! [Проклятье (нем.).] Свиньи чертовы... снова сломали скамейку!
И с салфеткой, перекинутой через руку, бросился искать официантов:
— Франц! Якоб! Людвиг! Мартин!
А в это время посетители звали распорядителя:
— Обер! Обер!
Однако ни оберкельнер, ни официанты не появлялись. Посетители кинулись к прилавкам, где можно самому взять кружку пива, но из кранов больше не лилось, не слышно было ежеминутных громовых ударов, сопровождающих открывание новой бочки. Пение прекратилось, разгневанные честили пивоваров, да и само мартовское пиво. Другие, воспользовавшись передышкой, со страшными усилиями, выпучив глаза, изрыгали выпитое. Соседи подбадривали их с серьезной невозмутимостью. Не без труда поднявшись, Ганс Ирльбек сопел и бормотал:
— Нет больше пива в Мюнхене!
И все повторял со своим природным мюнхенским выговором:
— Минхен! Минхен! Минхен!
Подняв глаза, он увидел торговца дичью и устремился к нему, чтобы заказать жареного гуся и того, чего желала его душа:
— Пива в Мюнхене больше нет... хоть бы белая редька была!
И он еще долго повторял, по-мюнхенски растягивая гласную:
— Реедька, реедька, реедька...
Неожиданно он замолчал. Толпа пьянчуг испустила вопль одобрения.