Угрюм-река   ::   Шишков Вячеслав Яковлевич

И сквозь зубы:

— Шлюха!

А как хотелось обернуться, посмотреть: она, должно быть, пристально глядела ему в спину. Нет, дальше, прочь! Раздражение кипело в нем. Навстречу — Марья Кирилловна.

— Мамочка, милая!..

— Что ты с ней говорил?

— Я ее назвал шлюхой… Ты домой?

— Домой. У попадьи была. Ты, Прошенька, подальше от нее… Нехорошая эта женщина

— Анфиса. Крученая она.

— Мамочка, что вы? Милая моя!.. — он обнял ее, поцеловал и посмотрел ей вслед. Прохору очень жалко стало мать. Он подходил к крайней избушке, где жил Шапошников.

Марья Кирилловна повстречала меж тем Анфису, хотела свернуть — не вышло:

— Не трогайте моего мальчика, Анфиса Петровна… Неужели на вас креста нет?

— С чего это вы взяли?.. Господи!.. Язык-то без костей у вас.

Женщины прошли друг мимо друга, как порох и огонь.

Шапошников бородат, броваст, лыс, но волосы длинные, а говорит тенористо, заикаясь. И когда говорит, в трудных местах крепко щурится, словно стараясь выжать слова из глаз.

— Я слышал, вы кончили университет?

— Да, кончил… По юридическому. Садитесь. Чем могу служить?

Прохор знал, что Шапошников революционер, покушался убить генерала, кажется губернатора, отбыл в Акатуе каторгу, теперь на поселении.

— Я хотел бы учиться, а здесь… Вы знаете, например, немецкий язык?

— Нет, — сказал Шапошников и надел пенсне. — Или, верней, знаю, но очень плохо.

— Он сел и закинул ногу на ногу.