Угрюм-река   ::   Шишков Вячеслав Яковлевич

Черкес плюнул и заругался вдруг;

— Кручок другой нада… Большой… Этим шайтан ловить… Цволачь! Трубка забыл…

Прохоредва поднял отяжелевшую голову свою, как черкес уже в седле.

— Дожидай, — крикнул он. — Трубка привезу. Кручок хороший привезу. Аида, айда! — гикнул в вытянул Казбека плетью.

«Вот это сила, — подумал про Ибрагима Прохор. — Да. Еще завтрашний день, а послезавтра в путь. Прощай, озеро, избушка; прощай, милая Анфиса! Мамашенька, прощай, прощай!» Какая все-таки тоска в душе! Припомнилась Угрюм-река и ночь та страшная, предсмертная. Зачем он едет? Погибать? Плыли смутные мечты, плыл над тайгою месяц. И сколько времени Прохор промечтал, не знает, — может, минуту, может, час.

Но филин еще не прокричал в тайге, как вырос перед ним черкес:

— На трубка, кури… На кручок… — И сел возле него. В стороне храпели лошади и взмахивали хвостами, отбиваясь от ночных комаров.

— Давай, Прошка, спать. Мой здесь ляжет, твой избам.

— Я с тобой лягу, у костра… Там комары…

— Избам! — заорал черкес. — Мой комар выкурил избам… Дверь затворяй крепче… Айда! — и вдогонку крикнул:

— Выбрасывай бурку мне. Избам… Пожалста!

Через минуту из избушки выскочил, как сумасшедший, Прохор с буркой и в радостном хохоте навалился на черкеса.

— Ибрагим! Ибрагимушка! Ибрагимушка! — катал его по земле и целовал в плешь, в лоб, в горбатый нос.

— Стой, ишак! Табак сыпал вон. Ишак!.. Бубукнул, загоготал вдруг филин. Спасибо тебе, ночная птица, пугач лесной. Прохор целовал свою Анфису, как ветер целует цветущий мак.