JК
Укрощение тигра в Париже :: Лимонов Эдуард
Страница: 272 из 348Весной ему досталась индийская гробница в цементной щели на острове Святого Людовика.
Даже самые распрекрасные личности становятся опасны, если ты позволяешь им сесть тебе на голову. Писатель знал эту простую истину. Однако не уберег голову от задницы Генриха. Постепенно сосед Генрих обнаглел. Однажды он появился под окнами писателя, прокричав с тротуара «Эдвард! Эдвард!» (следуя примеру диких евреев, населяющих квартал).
— Можно мы зайдем? — потребовал он, глядя снизу вверх на не очень довольного, прервавшего стучание по клавишам машинки Эдварда в окне. Рядом с Генрихом на тротуаре стояла очередная замена Марианны — просто Анна, злая девчонка семнадцати лет, которую Генрих называл «зверюшкой». — Или вы работаете?
— Я работаю, но подымайтесь, раз уж пришли…
— Мы шли мимо… — Генрих дернул на себя девчонку, державшуюся за его руку, и потребовал: — Поздоровайся с дядей Эдвардом!
— Бонжур, месье! — сказала покрасневшая от злости, но покорная Генриху «зверюшка».
— Можно, я позвоню? — перебросившись с писателем десятком фраз и показав несколько фотографий голой Анны, спросил Генрих. — А ты пока покажи месье Лимонову свою грудь! — приказал он «зверюшке».
Девчонка равнодушно подняла черный свитер под самый подбородок и показала небольшие круглые груди.
— Можете потрогать… — Генрих захохотал и набрал номер: —…Мадам Голдсмиф! Это Генри вас тревожит, мадам Голдсмиф… вам звонила моя жена? — Последовала длительная пауза. — …Но мадам Голдсмиф!..
Даже самые распрекрасные личности становятся опасны, если ты позволяешь им сесть тебе на голову. Писатель знал эту простую истину. Однако не уберег голову от задницы Генриха. Постепенно сосед Генрих обнаглел. Однажды он появился под окнами писателя, прокричав с тротуара «Эдвард! Эдвард!» (следуя примеру диких евреев, населяющих квартал).
— Можно мы зайдем? — потребовал он, глядя снизу вверх на не очень довольного, прервавшего стучание по клавишам машинки Эдварда в окне. Рядом с Генрихом на тротуаре стояла очередная замена Марианны — просто Анна, злая девчонка семнадцати лет, которую Генрих называл «зверюшкой». — Или вы работаете?
— Я работаю, но подымайтесь, раз уж пришли…
— Мы шли мимо… — Генрих дернул на себя девчонку, державшуюся за его руку, и потребовал: — Поздоровайся с дядей Эдвардом!
— Бонжур, месье! — сказала покрасневшая от злости, но покорная Генриху «зверюшка».
— Можно, я позвоню? — перебросившись с писателем десятком фраз и показав несколько фотографий голой Анны, спросил Генрих. — А ты пока покажи месье Лимонову свою грудь! — приказал он «зверюшке».
Девчонка равнодушно подняла черный свитер под самый подбородок и показала небольшие круглые груди.
— Можете потрогать… — Генрих захохотал и набрал номер: —…Мадам Голдсмиф! Это Генри вас тревожит, мадам Голдсмиф… вам звонила моя жена? — Последовала длительная пауза. — …Но мадам Голдсмиф!..