Улей   ::   Села Камило Хосе

Прислуга выходит из комнаты.

— Мне надо идти, Лаурита. Вот неудачник, беда с ним? Только этого ему недоставало!

— Бедный парень! Ты думаешь, ты его найдешь?

— Не знаю, поищу на почтамте или в Испанском банке, он иногда туда заходит по утрам.

По сторонам Восточного шоссе видны убогие хибарки, сколоченные из листов старой жести и обрезков досок. Играют ребятишки, швыряя камни в лужи, оставшиеся после дождя. Летом, когда Аброньигаль еще не совсем пересохнет, они палками убивают лягушек и шлепают босиком по грязной, вонючей воде ручейка. Несколько женщин роются в кучах отбросов. Пожилой мужчина, видимо паралитик, садится у входа одной из хижин на опрокинутую днищем вверх бочку и разворачивает на нежарком утреннем солнце газету с окурками.

«Они не сознают, ничего не сознают…»

Мартин, отвлекшись от поисков рифмы к слову «венец» для начатого им сонета в память матери, принимается размышлять на весьма избитую тему, что проблема не в производстве, а в распределении.

«В самом деле, вот этим еще хуже, чем мне. Какое безобразие! Ну и дела творятся!»

Пако, запыхавшись, чуть ли не высунув язык, прибегает в бар на улице Нарваэса. Хозяин бара, Селестино Ортис, наливает стопку касальи полицейскому Гарсиа.