Улицы гнева   ::   Былинов Александр Иосифович

Марта подошла к нему и неожиданно поцеловала в щеку. На парня накатил аромат духов, но он уловил и запах вина. Значит, прав Бреус: гуляет бабенка.

— Спасибо, что зашел. Видать, сильно плакала Зойка? Фрося не приходила?

Фрося не приходила. Никто толком не отвечает Марте. Все готовы от нее отвернуться. На губах грязный, чужой след. Ничем его не смыть... Противно, противно.

Она присела к столу, усадила на колени Зойку и, слегка выкрутив фитилек лампы, стала рассматривать ранку на губе девочки. В глазах было туманно: слезы катились сами собой.

— Кто вас обидел, Марта? Почему плачете? — спросил Санька.

Что-то тайное, не очень доступное пониманию происходило в мире. Об этом не раз твердил Саньке Бреус, с которым он часто встречался. Марта, по словам Бреуса, была изменницей, подлой фольксдойче, любовницей немецких офицеров. Это было, конечно, правдой. Но правдой было и другое, о чем Бреус не знал. Та, вторая правда, известная одному Саньке, в его глазах решительно выправляла перекошенный образ Марты. Это была правда женщины, когда-то доставшей пинцетом из его горла рыбью косточку, женщины, приносившей ему тарелку борща или кусочек сала с хлебом, возившейся с детьми, плачущей над ссадиной на губе дочери, а может, и над собственной горькой судьбой. Санька страдал оттого, что не мог разделить священную ненависть Бреуса и многих других к этой Марте. Норой он казался себе тоже предателем, хотя и пользовался доверием таких людей, как друзья Бреуса.