Улицы гнева   ::   Былинов Александр Иосифович

Он с трудом приживался в полиции, тяготился тем, что никак еще не «отработал» перед народом и товарищами своего позора. Жилистый и тонкий, как стручок, он на построениях всегда стоял крайним, страдальчески поблескивая глубоко запавшими глазами. Шинелишку получил рваную, не по росту, но был доволен, что свою, красноармейскую, а не мышиного сукна. Правда, полицаям обещали новую форму, так как, по словам майстера полиции, они выглядят точно сброд и не похожи на военное подразделение.

Снова, как и прежде, Сидорин окунулся в знакомый мир строевой подготовки. Целый день хриплый голос старшего полицая висел в казарме, подчиненные послушно разбирали и собирали автоматы, пистолеты и гранаты, шагали гусиным шагом, топча землю, породившую их, пели одну и ту же песню: «Ехал казак додомоньку, встретил свою дивчиноньку...»

Порой Сидорину приходилось совсем плохо. В лесах в одном строю с эсэсовцами довелось стрелять по своим. И хотя ни одна из его пуль не достигла цели — он пускал их поверх голов партизан — тяжелый осадок долго не проходил. В те дни он и ухитрился сообщить Рудому о грозящих арестах.

Затем он увидел Рудого в тюрьме. Сердце упало, но виду не подал, сдержался. Оставшись разводящим в карауле, вызвал Рудого в хозяйственный наряд.

— Уходи, Константин Васильевич, пока цел. Я все здесь устрою.

— Как же? — спросил Рудой, замахиваясь топором и с выдохом опуская его на толстую осиновую чурку.

— Поглядим.

— Сам сбежишь?

— Никак нет.

— Тогда отвечать будешь за побег.

— Учет здесь неточный. Одним больше, одним меньше.