JК
Улицы гнева :: Былинов Александр Иосифович
Страница: 192 из 422Надо было бы предупредить Федора Сазоновича, но тот наверняка возразил бы. Осторожничает, обюрократился, без полета человек!
Дома он вымыл руки туалетным мылом, подсунутым Мариной. Он давно не слышал такого запаха. Где она достала мыло?
Накануне наводнения заложников выпустили. Бреус торжествовал: испугались, гады!
Его почерневшие руки и сейчас пахнут туалетным мылом. Говорят, что на войне не бывает любви.
… Увидев Марину в полутемном коридоре, он не поверил. Но вот она подошла совсем близко, и он уловил свежие запахи мыла. Она поцеловала его, деловито рассмотрела ссадины на лице, затекший глаз и снова поцеловала, прижавшись к его лохмотьям.
— Тебя очень били? Он кивнул.
— Я люблю тебя, Бреус, — прошептала она.
В коридоре они были одни, и он попытался прижаться к ее губам своими, но рассеченная губа страшно болела и он не мог поцеловать Марину, показавшуюся ему взрослой, сильной женщиной — вовсе не девочкой, как прежде.
— Как тебе удалось пройти сюда, Марина? — спросил он.
Оказывается, здесь, у дверей Рица, толпились те, из альбома, господа и дамы, генералы и сановники, и даже один обрусевший немец, царский генерал Павел Карлович Рененкампф, когда-то подлец из подлецов, но сегодня полезная фигура...
— Здесь и мама, она произвела впечатление.
— Спасибо ей передай. Я ничего не сказал, ничего не знаю. Ищут вслепую, провоцируют. Брехали, что ты призналась...
Дома он вымыл руки туалетным мылом, подсунутым Мариной. Он давно не слышал такого запаха. Где она достала мыло?
Накануне наводнения заложников выпустили. Бреус торжествовал: испугались, гады!
Его почерневшие руки и сейчас пахнут туалетным мылом. Говорят, что на войне не бывает любви.
… Увидев Марину в полутемном коридоре, он не поверил. Но вот она подошла совсем близко, и он уловил свежие запахи мыла. Она поцеловала его, деловито рассмотрела ссадины на лице, затекший глаз и снова поцеловала, прижавшись к его лохмотьям.
— Тебя очень били? Он кивнул.
— Я люблю тебя, Бреус, — прошептала она.
В коридоре они были одни, и он попытался прижаться к ее губам своими, но рассеченная губа страшно болела и он не мог поцеловать Марину, показавшуюся ему взрослой, сильной женщиной — вовсе не девочкой, как прежде.
— Как тебе удалось пройти сюда, Марина? — спросил он.
Оказывается, здесь, у дверей Рица, толпились те, из альбома, господа и дамы, генералы и сановники, и даже один обрусевший немец, царский генерал Павел Карлович Рененкампф, когда-то подлец из подлецов, но сегодня полезная фигура...
— Здесь и мама, она произвела впечатление.
— Спасибо ей передай. Я ничего не сказал, ничего не знаю. Ищут вслепую, провоцируют. Брехали, что ты призналась...