Улицы гнева   ::   Былинов Александр Иосифович

Физически был силен, широкоплеч, ручищи плебейские, огромные, нос приплюснутый, дикарский.

— Поторопился часовой! — Риц тронул носком сапога голову убитого. — Я бы из него вытянул кое-что...

— Не все они общительны, Риц. — заметил Циммерман. Oн явно намекал на повешенного зимой Харченко...

— Красиво горит! — сказал Риц, вероятно для того, чтобы переменить тему. — Впервые в жизни вижу, как пылает бензин. А ведь пожаров повидал немало. Деревянные мосты горят тоже весело. Соломенные крыши в этих местах как будто специально приготовлены для огня, черт их подери! Однажды в Кракове мы сожгли синагогу, она трещала, как сухая метелка, а мне все чудилось, что трещат бороды, волосы... Там было до тысячи этих... Пшеница на корню стелется черным дымом и пахнет деревней. Это особый, счастливый запах. В нашей жизни много огня, господин Циммерман, он обжигает и закаляет настоящих людей. А дерьмо сушит и пожирает. Огонь хорошо понимают эсэсовцы. Завидую этим парням...

Циммермана, как и прежде, раздражает этот хлыщ. Но он и впрямь так сведущ в пожарах, будто его папаша, а может быть, еще и дедушка были брандмейстерами. Гебитскомиссар с улыбкой, на какую только был способен, сказал об этом Рицу. Тот ухмыльнулся. Его папаша не тушит пожаров. Он их разжигает где только возможно.

Жирный дым заволакивает бледное небо, выписывая на нем зловещие письмена. У пожарища суетились пожарные и солдаты. Они казались букашками, гибнущими в огненной стихии.