Улицы гнева   ::   Былинов Александр Иосифович

Она обернулась проселочными дорогами, утопавшими в весенней распутице, балками и ложбинами, перелесками и ручьями, подмерзающими к ночи, даже какой-то разбитой станцией, где на развороченных бомбами путях, словно взбесившийся, стоял торчком паровоз. Генка, наверно, на всю жизнь запомнил эту картину дикого разрушения, хотя всю дорогу его преследовали приметы разбойной войны: сожженные хаты с уцелевшими кирпичными трубами и закопченными печами, окопы и траншеи, залитые талой водой.

Хутор Домаха остался позади. Генка пробирался тропками и обочинами дорог. Он удивлялся, что так мало укреплений встречает на пути. Видимо, линия фронта была очень подвижной. Иногда попадались и войска. Немецкие солдаты мирно шлепали улицами села, где-то чадила походная кухня. На окраине одного хуторка Генка увидел тяжелые орудия, обращенные стволами на восток, возле орудий прохаживались артиллеристы. Однажды он чуть не попался: в лесу набрел на костер, возле которого грелись солдаты — дымка Генка не приметил. Они что-то лопотали по-своему, курили сигареты, выглядели довольно добродушными, незлобивыми. Генка долго лежал на холодном снегу, боясь пошевелиться.

Уже затемно он постучал в дверь крайней хаты. Его впустила женщина, чем-то напоминавшая мать. Она накормила парня похлебкой и уложила, ни о чем не расспрашивая. Затем он, согревшись и разомлев на печи, спросил, как пройти на Лозовую.

— Зачем тебе туда, малой? — спросила женщина. — Там, говорят, фронт...

— А здесь не слыхать орудиев?

— Давеча гуркотел, а потом стих.

Генка строго выполнял наказ пославших его: никому ни слова.