JК
Восковое яблоко :: Уэстлейк Дональд
Страница: 14 из 211Я посидел, чуть наклонив голову, полминуты или около того, пока боль не утихла, а затем произвел инвентаризацию собственного тела.
На правом колене обозначилась сильная ссадина. С правой стороны болели ребра. А еще голова и рука — вот, кажется, и все мои повреждения.
"Удивительно, что я не чувствую себя куда хуже, — подумал я, но потом увидел отметину от укола на левом локте. — Ну конечно, меня осматривал врач — об этом говорил наложенный на правую руку гипс, — и он, вероятно, вколол мне снотворное. Во время сна я пошел на поправку”.
Сколько же сейчас времени? В комнате горел торшер, а за окном было темно — значит, уже больше девяти вечера, а когда я свалился с лестницы, было около полудня. Часы у меня забрали, всю одежду тоже, и я мог только строить догадки.
Хотелось есть. Вопрос о времени напомнил мне о том, что я проголодался. Пустой желудок, а вовсе не чувство долга, заставил меня выбраться из кровати.
Все движения отдавались в голове, но, двигаясь медленно и осторожно, я умудрился удержать боль на уровне глубоко упрятанного раздражения. Свесив ноги с кровати — на мне были только пижамные брюки, — я осторожно встал.
Ох! А я не так силен, как думал, лежа в кровати. Держаться на ногах — нелегкое дело. Я постоял минуту, прислонившись к стене, пока не прошло легкое головокружение, а потом медленными шажками пересек комнату и подошел к комоду, стоявшему у противоположной стены, — там лежали мои часы.
Двадцать минут пятого. Утра? Я поднес часы к уху — они тикали.
На правом колене обозначилась сильная ссадина. С правой стороны болели ребра. А еще голова и рука — вот, кажется, и все мои повреждения.
"Удивительно, что я не чувствую себя куда хуже, — подумал я, но потом увидел отметину от укола на левом локте. — Ну конечно, меня осматривал врач — об этом говорил наложенный на правую руку гипс, — и он, вероятно, вколол мне снотворное. Во время сна я пошел на поправку”.
Сколько же сейчас времени? В комнате горел торшер, а за окном было темно — значит, уже больше девяти вечера, а когда я свалился с лестницы, было около полудня. Часы у меня забрали, всю одежду тоже, и я мог только строить догадки.
Хотелось есть. Вопрос о времени напомнил мне о том, что я проголодался. Пустой желудок, а вовсе не чувство долга, заставил меня выбраться из кровати.
Все движения отдавались в голове, но, двигаясь медленно и осторожно, я умудрился удержать боль на уровне глубоко упрятанного раздражения. Свесив ноги с кровати — на мне были только пижамные брюки, — я осторожно встал.
Ох! А я не так силен, как думал, лежа в кровати. Держаться на ногах — нелегкое дело. Я постоял минуту, прислонившись к стене, пока не прошло легкое головокружение, а потом медленными шажками пересек комнату и подошел к комоду, стоявшему у противоположной стены, — там лежали мои часы.
Двадцать минут пятого. Утра? Я поднес часы к уху — они тикали.