JК
Улыбка у подножия лестницы :: Миллер Генри
Страница: 16 из 31Ах, вы его не знаете? Ничего, еще узнаете! »
После первой репризы вокруг Огюста столпилась взволнованная труппа.
— Опомнись! Ты же погубишь Антуана!!! — хватался за голову директор.
— Наоборот! Я вылеплю его заново! Терпение, друзья, умоляю, наберитесь терпения! Все будет хорошо!
— Это уже хорошо, слишком хорошо! Остановись! Иначе Антуану конец!
На препирательства не было времени. К выходу готовились акробаты, и надо было расчистить для них арену.
Когда вновь объявили клоунов, по залу прокатилась волна оживления. Едва Огюст показался из-за кулис, народ впал в неистовство. Все повскакивали со своих мест, захлопали в ладоши, засвистели… «Антуан! Антуан! » — скандировала публика.
Обычно Антуан выступал с одним-единственным сольным номером, плоские шутки которого давным-давно набили оскомину и зрителям, и ему самому. Огюст нередко прикидывал, как бы он сам обыграл ту или иную сценку, что подправил, дабы облагородить это убожество. В такие минуты он казался себе мастером, который доводит до ума наспех намалеванную нерадивыми учениками картину… Тутштрих, там мазок, в итоге от оригинала не остается ничего, кроме разве что самой темы, и рождается Чудо.
Огюст шаманил. Терять — что ему, что Антуану, — было нечего, а между тем вдохновение безудержно выплескивалось на холст арены. Отмороженный номер оживал с каждым новым жестом, гримасой, поворотом головы. Ни одна мелочь не ускользала от внимания Огюста, попутно запоминавшего, на что обратить внимание товарища, чтобы тот сам удерживал свою жар-птицу.
После первой репризы вокруг Огюста столпилась взволнованная труппа.
— Опомнись! Ты же погубишь Антуана!!! — хватался за голову директор.
— Наоборот! Я вылеплю его заново! Терпение, друзья, умоляю, наберитесь терпения! Все будет хорошо!
— Это уже хорошо, слишком хорошо! Остановись! Иначе Антуану конец!
На препирательства не было времени. К выходу готовились акробаты, и надо было расчистить для них арену.
Когда вновь объявили клоунов, по залу прокатилась волна оживления. Едва Огюст показался из-за кулис, народ впал в неистовство. Все повскакивали со своих мест, захлопали в ладоши, засвистели… «Антуан! Антуан! » — скандировала публика.
Обычно Антуан выступал с одним-единственным сольным номером, плоские шутки которого давным-давно набили оскомину и зрителям, и ему самому. Огюст нередко прикидывал, как бы он сам обыграл ту или иную сценку, что подправил, дабы облагородить это убожество. В такие минуты он казался себе мастером, который доводит до ума наспех намалеванную нерадивыми учениками картину… Тутштрих, там мазок, в итоге от оригинала не остается ничего, кроме разве что самой темы, и рождается Чудо.
Огюст шаманил. Терять — что ему, что Антуану, — было нечего, а между тем вдохновение безудержно выплескивалось на холст арены. Отмороженный номер оживал с каждым новым жестом, гримасой, поворотом головы. Ни одна мелочь не ускользала от внимания Огюста, попутно запоминавшего, на что обратить внимание товарища, чтобы тот сам удерживал свою жар-птицу.