Упраздненный театр   ::   Окуджава Булат

Остальное осталось для Ванванча за границей понимания.

Пришла в комнату Ирина Семеновна, растеряв остатки своей недавней гордости, теребила пуговицу на кофте и просила маму глухим, капризным голосом:

- Ты у нас начальница, партейная, слышь-ка, не дай старика обидеть.

- Да вы что? - И красивое мамино лицо стало чужим и далеким. - Какая я начальница? Вы что?.. Вы его сами не обижайте, при чем тут я?

- Слышь-ка, ты не дай, не дай. Его кулаком кличут, а нешто он кулак? Этак про любого сказать можно. Кулаки, они знаешь какие? Уууу... А он-то кормилец наш... Глянь на него: вишь тихий какой? Нешто кулаки такие?

- Да при чем тут я? Я на фабрике работаю, - обиделась мама.

- А чего ты, ласточка, к ей причепилась? - спросила няня. - У ей своих забот хватает...

Ирина Семеновна заплакала, и Ванванч заплакал тоже.

Акулина Ивановна вывела соседку из комнаты, бубня ей на ухо успокоительные слова.

- Он кулак, - сказала мама Ванванчу, - а кулаки грабят народ, они коварные и жестокие.

- А как они грабят? - спросил Ванванч, задыхаясь от волнения.

Но мама ничего не ответила и вышла из комнаты. А героическое сердце Ванванча под влиянием различных загадочных процессов тоже увело его в коридор, мимо коммунальной кухни, где сидел на табурете тихий кулак Мартьян, сжимая самокрутку в жилистой ладони. Ванванч пробрался туда, где в темной глубине коридора возле самой двери Ирины Семеновны притулился небольшой мешок из серой холстины, и прикоснулся к нему пальцами.