Урок кириллицы   ::   Переяслов Николай

Да и откуда у меня было взяться подобному опыту, если, кроме всё ещё не забытой мною Галки Шипиловой, я всего два или три раза провожал до дома семнадцатилетнюю девчонку в селе Рождествено да как-то по пьянке переночевал у, не знаю, как подвернувшейся мне, тридцатилетней лахудры в одном из полупустых Кундерских санаториев?

- Прочти какое-нибудь стихотворение, - попросил я. - Не часто доводится слушать поэтов вживую.

- Ну, если ты и вправду хочешь... - она на минуту задумалась, опустив голову и, видимо, припоминая свои тексты, а затем выпрямилась и, встряхнув волосами, негромко прочитала:

Светлый дух звенит, а тело

от страданья онемело.

Пьет из чашки пустоту,

излучает немоту.

Немота - такая штука,

в ней ни скорости, ни звука.

Приподнимешь влажный глаз,

засверкает в нем алмаз.

Я мечтала жить в столице.

И серебряным копытцем

я чеканила слова...

А теперь - жива едва.

Подняв голову, я смотрел в небо. Его тут было немного - так, прямоугольник размером с полуторное одеяло, натянутое между углами четырех выстроившихся в каре домов, но и этого было достаточно, чтобы увидеть, что ночи августа звездой набиты нагусто. "А в Кундерах, - подумалось мне, видно, как они падают за Жигулевские горы. А некоторым даже случается увидеть в небе легендарный небесный Ладоград, в котором живут святые жигулевские старцы..."

- Ну, как тебе? - спросила, закончив чтение, Анюта. - Понравилось?

- Да, - проговорил я, кивая, - только очень уж грустно. Тебе не везёт в любви?

- Не знаю, - задумалась она. - Я думаю, что в любви и не должно быть везения... По крайней мере, опыт литературы показывает, что только несчастная любовь даёт импульс к творчеству, поскольку остается сидеть в сердце влюбленного, как заноза.