JК
Утоление жажды :: Трифонов Юрий
Страница: 1 из 478---------------------------------------------
Юрий Трифонов
УТОЛЕНИЕ ЖАЖДЫ
1
Ехать было мучительно, мы сидели в трусах и в майках на мокрых от пота матрацах и обмахивались казенными вафельными полотенцами. Раскаленный воздух, набитый пылью и горечью, влетал в открытые окна и обдавал нас жаром, как из духовки. Слева ползли голые, отполированные солнцем горы Ирана, справа расстилалась пустыня. Редко чернели на ней кибитки пастухов, одиноко стояли верблюды, провожая поезд ленивым, вполоборота, движением маленькой головы.
Нас было четверо мужчин; один ехал со мной от самой Москвы и приканчивал двадцать пятую бутылку пива, двое других сели в купе ночью. Те, что сели ночью, были, по-видимому, строители. Мы разговаривали о пустыне. Каждый видел ее по-своему.
— Для меня это миллионы кубов сыпучего грунта, — сказал старший строитель, седой маленький человек, страдавший одышкой. — Я думаю о бульдозерах, которые подымут эти Гималаи песка.
— Для меня нет дороже места на всей земле. Ведь я родился в здешних песках, в районе Артыка, — сказал другой строитель, туркмен.
— А я не видел эту землю шестнадцать лет. Шестнадцать лет, шестнадцать лет! — повторял человек, уничтожавший пиво. И глаза у него были красные. — Вы понимаете, что значит шестнадцать лет?
А я молчал. Я ехал в пустыню потому, что у меня не было выхода. И я не любил ее, и не думал о ней, и не вспоминал о ней. Я вспоминал о другом. И, кроме того, меня мучила жажда.
Юрий Трифонов
УТОЛЕНИЕ ЖАЖДЫ
1
Ехать было мучительно, мы сидели в трусах и в майках на мокрых от пота матрацах и обмахивались казенными вафельными полотенцами. Раскаленный воздух, набитый пылью и горечью, влетал в открытые окна и обдавал нас жаром, как из духовки. Слева ползли голые, отполированные солнцем горы Ирана, справа расстилалась пустыня. Редко чернели на ней кибитки пастухов, одиноко стояли верблюды, провожая поезд ленивым, вполоборота, движением маленькой головы.
Нас было четверо мужчин; один ехал со мной от самой Москвы и приканчивал двадцать пятую бутылку пива, двое других сели в купе ночью. Те, что сели ночью, были, по-видимому, строители. Мы разговаривали о пустыне. Каждый видел ее по-своему.
— Для меня это миллионы кубов сыпучего грунта, — сказал старший строитель, седой маленький человек, страдавший одышкой. — Я думаю о бульдозерах, которые подымут эти Гималаи песка.
— Для меня нет дороже места на всей земле. Ведь я родился в здешних песках, в районе Артыка, — сказал другой строитель, туркмен.
— А я не видел эту землю шестнадцать лет. Шестнадцать лет, шестнадцать лет! — повторял человек, уничтожавший пиво. И глаза у него были красные. — Вы понимаете, что значит шестнадцать лет?
А я молчал. Я ехал в пустыню потому, что у меня не было выхода. И я не любил ее, и не думал о ней, и не вспоминал о ней. Я вспоминал о другом. И, кроме того, меня мучила жажда.