Утро красит нежным светом   ::   Окуджава Булат

Мы уже привыкли друг к другу, как родственники.

- Куда ты торопишься? - сказал он мне. - Ну куда? Посмотри на себя: ты ведь совсем цыпленок.

- Ничего, - сказал я браво, - легче маскироваться.

- Э-э-э-э, - сказал он, - надоели! - И вручил нам по пачке розовых повесток: - Чтобы к вечеру разнесли. Все!

- А на фронт? - спросили мы.

- Я сказал - все! - крикнул он, багровея, и мы отправились.

Мы ходили по улочкам Сололаки, и по Грибоедовской улице, и по Судебной, и по улице Барнова и спускались за Александровский садик и в переулочки за оперным театром.

В одном из дворов среди низко подвешенных сохнущих простынь и рубашек стояла перед нами еще молодая женщина с большим животом и с мальчиком на руках, и за юбку ее держались две девочки. Все, кто был во дворе, увидев нас, замолчали, поэтому стало очень тихо.

- Кого хотите? - спросила женщина, как будто не расслышала фамилию, которую мы назвали, а сама смотрела не на нас, а на розовую, трепещущую под ветром повестку.

- Мнацаканов Альберт, - сказал я и протянул листок.

Это мой муж, - сказала женщина. - А что хотите?

- Вы ему передайте и распишитесь...

- Он на заводе... - крикнула она, оглядываясь на соседей.

- Слушай, Офелия, - сказал старик, - бери...

Одной повесткой стало меньше.

Вот так мы ходили по дворам. Месяц, два. Каждый раз мы спрашивали капитана Кочарова:

- Когда же нас-то?

- Вызовем, вызовем, - говорил он резко, - Идите. Все. Надоели...