JК
Возвращение Матарезе :: Ладлэм Роберт
Страница: 3 из 157 – А ты действительно ешь меньше воробышка!
– Да воробышек, пожалуй, каждый день съедает столько, сколько весит сам… Что-то у нас в доме сегодня слишком тихо. Где твой муж?
– Пошел на охоту. Сказал, что по свежей пороше легко выслеживать дичь.
– Боюсь, как бы он не отстрелил себе ногу. Да и съестного у нас достаточно, – заметила старуха. – Москва не обижает.
– Пусть только попробовала бы! – усмехнулась Анастасия.
– Не бойся, дорогая, нас не посмеют оставить без внимания.
– Баба Маша, так о чем ты говорила?
– О священнике. Приведи ко мне попа. Пора готовиться на тот свет.
Настя сделала протестующий жест.
– Иди же! – Внучка поняла, что на этот раз спорить с бабушкой бесполезно.
Пожилой православный священник, облаченный в черную рясу, стоял у кровати. Симптомы не вызывали сомнений: ему уже много раз приходилось присутствовать при этом. Старуха умирала; ее дыхание становилось все более прерывистым и частым, и с каждой минутой дышать ей было все труднее.
– Вы желаете исповедоваться в своих грехах, дочь моя? – спросил священник.
– Да не в своих, осел! – ответила Мария Юревич.
– Да воробышек, пожалуй, каждый день съедает столько, сколько весит сам… Что-то у нас в доме сегодня слишком тихо. Где твой муж?
– Пошел на охоту. Сказал, что по свежей пороше легко выслеживать дичь.
– Боюсь, как бы он не отстрелил себе ногу. Да и съестного у нас достаточно, – заметила старуха. – Москва не обижает.
– Пусть только попробовала бы! – усмехнулась Анастасия.
– Не бойся, дорогая, нас не посмеют оставить без внимания.
– Баба Маша, так о чем ты говорила?
– О священнике. Приведи ко мне попа. Пора готовиться на тот свет.
Настя сделала протестующий жест.
– Иди же! – Внучка поняла, что на этот раз спорить с бабушкой бесполезно.
Пожилой православный священник, облаченный в черную рясу, стоял у кровати. Симптомы не вызывали сомнений: ему уже много раз приходилось присутствовать при этом. Старуха умирала; ее дыхание становилось все более прерывистым и частым, и с каждой минутой дышать ей было все труднее.
– Вы желаете исповедоваться в своих грехах, дочь моя? – спросил священник.
– Да не в своих, осел! – ответила Мария Юревич.