В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

Иннокентию не оставалось ничего другого, как сесть на лавку обнаженно скульптурным, подобно родэновскому "Мыслителю", и размышлять, обсыхая. Затем ему выдали грубое застиранное тюремное белье с черными штампами "Внутренняя тюрьма" на спине и на животе и с такими же штампами вафельную вчетверо сложенную квадратную тряпочку, о которой Иннокентий не сразу догадался, что она считалась полотенцем. Пуговицы на белье были картонно-матерчатые, но и их не хватало; были тесемки, но и те местами оборваны. Кургузые кальсоны оказались Иннокентию коротки, тесны и жали в промежности. Рубаха, наоборот, попалась очень просторна, рукава спускались на пальцы. Обменить белье отказались, так как Иннокентий испортил пару тем, что надел ее. В полученном нескладном белье Иннокентий еще долго сидел в предбаннике. Ему сказали, что верхняя одежда его в "прожарке". Слово это было новое для Иннокентия. Даже за всю войну, когда страна была испещрена про[347] жарками, - они нигде не стали на его пути. Но бессмысленным издевательствам сегодняшней ночи была вполне под стать и прожарка одежды (представлялась какая-то большая адская сковорода). Иннокентий пытался трезво обдумать свое положение и что ему делать, но мысли путались и мельчились: то об узких кальсонах, то о сковороде, на которой лежал сейчас его китель, то о пристальном глазе, уступая место которому часто отодвигался щиток глазка. Баня разогнала сон, но исполегающая слабость владела Иннокентием.