В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

Очевидно, разбирались с его карточкой, потом лейтенант скомандовал почти шепотом, ясным в глубокой тишине: - В третий бокс! От стола отделился надзиратель и, ничуть не звеня ключами, пошел по полстяной дорожке правого коридора. - Руки назад. Пройдите! - очень тихо обронил он. По одну сторону их хода тянулась та же равнодушная оливковая стена в три поворота, с другой минуло несколько дверей, на которых висели зеркальные овалики номеров: "47" "48" "49". а под ними - навесы, закрывающие глазки. С теплотой от того, что так близко - друзья, Иннокентий ощутил желание отодвинуть навесик, прильнуть на миг к глазку, посмотреть на замкнутую жизнь камеры, - но надзиратель быстро увлекал вперед, а главное - Иннокентий уже успел проникнуться тюремным повиновением, хотя чего еще можно было бояться человеку, вступившему в борьбу вокруг атомной бомбы? Несчастным образом для людей и счастливым образом для правительств человек устроен так, что пока он жив, у него всегда есть еще что отнять. Даже пожизненно-заключенного, лишенного движения, неба, семьи и имущества, можно, например, перевести в мокрый карцер, лишить горячей пищи, бить палками - и эти мелкие последние наказания так же чувствительны человеку, как прежнее низвержение с высоты свободы и преуспеяния. И чтобы избежать этих досадных последних наказаний, арестант равномерно выполняет ненавистный ему унизительный тюремный режим, медленно убивающий в нем человека.