В людях   ::   Горький Максим

- Много ты знаешь! - желаяобидеть её, крикнул я. - Вон лавочница, Хлыстова сестра, совсем старая, а как путается с парнями-то!

Людмила воротилась ко мне, глубоко всаживая свой костыль в песок двора.

- Ты сам ничего не знаешь,- заговорила она торопливо, со слезами в голосе, и милые глаза её красиво разгорелись. - Лавочница - распутная, а я - такая, что ли? Я ещё маленькая, меня нельзя трогать и щипать, и всё... ты бы вот прочитал роман "Камчадалка", часть вторая, да и говорил бы!

Она ушла, всхлипывая. Мне стало жаль её - в словах её звучала какая-то неведомая мне правда. Зачем щиплют её товарищи мои? А ещё говорят влюблены...

На другой день, желая загладить вину свою перед Людмилой, я купил на семишник леденцов "ячменного сахара", любимого ею, как я уже знал.

- Хочешь?

Она насильно сердито сказала:

- Уйди, я с тобой не дружусь!

Но тотчас взяла леденцы, заметив мне:

- Хоть бы в бумажку завернул, - руки-то грязные какие.

~ Я мыл, да уж не отмываются.

Она взяла мою руку своей, сухой и горячей, посмотрела.

- Как испортил...

- А у тебя пальцы истыканы...

- Это - иголкой, я шью много...

Через несколько минут она предложила мне, оглядываясь:

- Слушай, давай спрячемся куда-нибудь и станем читать "Камчадалку" хочешь?

Долго искали, куда спрятаться, везде было неудобно.