JК
В сетях интриги :: Жданов Лев Григорьевич
Страница: 227 из 235 – Совсем итальянка она у нас! А если зеркало меня не обманывает, мы оба совсем не похожи надетей Юга…
И ласково смеется, видя, как покраснела молодая мать.
Смеется и Мария Четвертинская, теперь фрейлина и первый друг княгини, сидящая здесь.
– Ну как не стыдно краснеть? Я же шучу, конечно. У вас в роду есть брюнеты: дядя, кузен Густав… И у меня предки были довольно темных цветов… Вот в кого-нибудь из них и выдалась наша смуглянка Мари…
Молчит, краснеет пуще Елизавета, даже слезы проступили на глазах, и Александр живо заговорил о другом, чтобы не смущать еще больной жены.
Но не один он заметил темные локоны и глазки новорожденной княжны.
В начале августа пышно разряженная кормилица, сопровождаемая второй няней и негром-лакеем императрицы, показалась из помещения, занимаемого в Павловске Александром и Елизаветой, и направилась по тенистым аллеям к главному зданию дворца, к апартаментам государя. Бережно, как святыню, держала на руках здоровая, миловидная женщина малютку-княжну, которую императрица приказала именно теперь принести к ней без промедления.
– Ну, иди, иди, моя малютка, – провожая дочь, шептала Елизавета, – покажись бабушке… Может быть, она перестанет так огорчать меня и Александра, если ты завоюешь эту надменную душу… Иди! Господь с тобой! – словно благословляя, закончила мать.
Бабушка молча приняла женщин и ребенка, поглядела внимательно на внучку, взяла ее на руки, поглядела еще.
– Подождите обе здесь! – обратилась она к женщинам и вышла.
И ласково смеется, видя, как покраснела молодая мать.
Смеется и Мария Четвертинская, теперь фрейлина и первый друг княгини, сидящая здесь.
– Ну как не стыдно краснеть? Я же шучу, конечно. У вас в роду есть брюнеты: дядя, кузен Густав… И у меня предки были довольно темных цветов… Вот в кого-нибудь из них и выдалась наша смуглянка Мари…
Молчит, краснеет пуще Елизавета, даже слезы проступили на глазах, и Александр живо заговорил о другом, чтобы не смущать еще больной жены.
Но не один он заметил темные локоны и глазки новорожденной княжны.
В начале августа пышно разряженная кормилица, сопровождаемая второй няней и негром-лакеем императрицы, показалась из помещения, занимаемого в Павловске Александром и Елизаветой, и направилась по тенистым аллеям к главному зданию дворца, к апартаментам государя. Бережно, как святыню, держала на руках здоровая, миловидная женщина малютку-княжну, которую императрица приказала именно теперь принести к ней без промедления.
– Ну, иди, иди, моя малютка, – провожая дочь, шептала Елизавета, – покажись бабушке… Может быть, она перестанет так огорчать меня и Александра, если ты завоюешь эту надменную душу… Иди! Господь с тобой! – словно благословляя, закончила мать.
Бабушка молча приняла женщин и ребенка, поглядела внимательно на внучку, взяла ее на руки, поглядела еще.
– Подождите обе здесь! – обратилась она к женщинам и вышла.