Время вспомнить все   ::   Воронин Андрей

Но ты же сам говорил, что табличка – дело десятое? Все-такиздорово, есть жизнь.

– Что, поражает?

– Поражает. У меня аж под ложечкой засосало.

Знаешь, я смерть не раз видел – есть она в твоей скульптуре! Это вот.., как связанный, рвешься, рвешься, а вырваться не можешь. И понимаешь, что вырваться не удастся, а рвешься. Потому как человек хитро устроен, он, и умирая, стремится быть свободным, стремится выжить.

– И выпить стремится, – внезапно весело сказал Хоботов. – Твое мнение для меня дороже всех статей. Ты не специалист. Если тебя проняло, то и других достанет.

– Такое достанет, это уж точно. Не ожидал.

– А что ты ждал увидеть?

– А… – махнул рукой и усмехнулся Штурмин, – думал баба голая будет или конь.

– С яйцами блестящими, что ли?

– Пусть себе и с яйцами. А тут ты, конечно… Уважаю, – произнес Штурмин настолько искренне и обезоруживающе, что Хоботов не смог скрыть улыбку.

Такая реакция ему и была нужна. Но как всякий мастер, он понимал, работа еще не окончена, и слишком много разговаривать о ней нельзя, вредно, как и смотреть на нее.

– Я ее еще не закончил.

– А что здесь заканчивать?

– Много, много работы. Начать всегда проще, чем завершить. Это тяжело, – размахивал руками Хоботов, – очень тяжело, поверь мне. Помоги накрыть.

Они вдвоем подняли тяжелую мешковину, и под руководством Хоботова аккуратно, чтобы не повредить скульптуру, спрятали ее под влажной тканью.

– Помоем руки и за стол. Выпьем. Хороший у меня сегодня вечер.