Вечер на Хопре   ::   Загоскин М Н

-Помилуйте, синьора Бальдуси, неужели я буду играть на этом гудке? Лауретта молча указала на моего соседа; контрабасист соскочил с кресла, взял бедного Волгина за шею и втащил на помост; потом поставил его головою вниз, одной рукой обхватил обе его ноги, а другой начал водить по нем смыч ком, и самые полные, густые звуки контрабаса загремели под сводом ротонды. Вот наконец сладили меж собой все инструменты; капельмейстер поднял кверху сглоданную бы чачью кость, которая служила ему палочкою, махнул, и весь оркестр грянул увертюру из Волшебной флейты . Надобно сказать правду: были местами нескладные и дикие выходки, а особливо кларнетист, который надувал свой инструмент носом, часто фальшивил, но, несмотря на это, увертюра была сыграна недурно. После довольно усиленного аплодисмента вышла вперед Лауретта и, не снимая маски, запела совершенно незнакомую для меня арию. Слова были престранные: умирающая богоотступница прощалась с своим любовником; она пела, что в беспредельном пространстве и навсегда, с каждой протекшей минутою станет увеличиваться расстояние, их разделяющее, как вечность, будут бесконечн ы ее страдания, и их души, как свет у тьма, никогда не со льются друг с другом. Все это выражена было в превосходны х стихах; а музыка!.. О, мой друг! Где я найду слов, чтоб описать тебе ту неизъяснимую тоску которая сжала мое бедн ое сердце, когда эти восхитительные и адские звуки закол ебали воздух? В них не было ничего земного; но и небеса также не отражались в этом голосе исполненном слез и рыда ний. Я слышал и стоны осужденных на вечные мучения, и скр ежет зубов, и вопли безнадежного отчаяния, и эти тяжкие вздохи, вырывающиеся и; груди, истомленной страданиями.