Великое сидение   ::   Люфанов Евгений Дмитриевич

Не идти же было с пустыми руками! Арабский скакун – подарок отменный, но во много крат отменнее никому еще не отданное, лишившееся хозяина большое имение, и охота заполучить его волновала князя.

– Считай, Алексей Григорьевич, что именье твое, – заверял его Монс. – Мое слово вровень со словом императрицы.

– То истинно так, а может, Вилим Иванович, для ради пущей важности то дело сенатским указом еще закрепить?.. Ась?.. Как мыслишь?

– Закрепим и в Сенате, – обещал Монс.

– Уж так ты меня порадуешь, что вовек не забуду, дорогой и многолюбезный Вилим Иванович. Ты у меня в самой первейшей дружбе значишься, родней родного чту. Ты ко мне – всем сердцем, я к тебе – всей душой. Так у нас в обоюдности все и пойдет.

Они пожимали друг другу руки, в подтверждение сказанного еще раз облобызались, полюбовались майским обильным дождем, сладкоречиво, именно что по-дружески побеседовали.

В дальний, невидимый край унеслись клочья тучи. Высоко вскинулась позолоченная голубизна чистого неба, душицей разноцветья и разнотравья повеяло от промытой дождем земли.

В отличном настроении возвращался в дом Вилим Монс, а там – переполох.

– Что такое?.. – замер он на пороге своей канцелярии.

На столе – корыто, на полу – лужи воды. Поперек комнаты протянута веревка, и на ней развешены промокшие бумаги и письма. Столетов, Балакирев, Мишка, слуга царского денщика Поспелова, и его приятель Иван Суворов суетились около них, а с потолка все еще продолжало капать.

– Что это?.. – в тревожном изумлении повторил Монс.

– Вот… – указывал Столетов на корыто и на развешенные бумаги. – Купанье тут было.