Великое сидение   ::   Люфанов Евгений Дмитриевич

В Петербурге работала не одна мастерская по изготовлению париков из овечьих, каракулевых, а то и собачьих шкурок, с начесами и кудрями.

Подавая своим подданным пример бережливости, Петр добивался искоренения лишней роскоши в обиходной жизни. Возвратился из Парижа находившийся там курьером дворянский сын Корсаков и явился к царю щегольски принаряженным. Петр даже полюбопытствовал узнать, в каком Корсаков исподнем белье, и, узнав, что оно белое, бархатное, присвистнул и покачал головой.

– Ты гляди, Корсаков, на тебе даже подштанники такие, каких и штанов-то твой государь отроду не носил. И камзол отменный, серебром шитый… Смотри, чтобы я с тобой не побранился, потому как это, братец, мотовством называется, а я ведь знаю, что ты не больно богат. Я вот хотя и царь, а случается, что хожу в стоптанных башмаках, – показал он свои действительно поношенные башмаки, – руки у меня от работы в мозолях и в делах забываю иной раз обедать, а ты, видать, сластена на все.

Повстречав на улице другого, тоже возвратившегося из Франции молодого барича, одетого по последней французской моде, заставил его идти у своей одноколки и подробно рассказывать о путешествии. Земля была слякотная, а царь как раз норовил ехать там, где было грязнее, и все расспрашивал молодца, пока не убедился, что белые шелковые чулки и весь наряд щеголя потеряли свой блистательный вид.