JК
Верный раб :: Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович
Страница: 10 из 20 – Вот бы мне такую: в самый раз…
Мотька остановилась, свесилась через перила и с особенным задором проговорила:
– Ступай к своим кержанкам, да и заигрывай… Кержак немаканый!..
– Да ведь ваша-то девичья вера везде одинакова, Мотя, – ласково ответил Савелий, блестя красивыми глазами. – Што кержанка, што православная…
– Ах, бесстыжие твои глаза!.. – вскрикнула Мотька, покраснела и, плюнув, вихрем унеслась вверх.
– Бес, а не девка… – как-то промурлыкал Савелий, сладко закрывая глаза. – Ох, грех с ними один! Прощенья просим, Михайло Потапыч…
Мишка простился с ласковым кержаком молча, – очень уж разогорчила его генеральша. Зачем при людях-то при посторонних срамить? Ежели нравится, – ну, бей с глазу на глаз, а тут чужой человек стоит и смотрит, как генеральша полирует Мишку со щеки на щеку. Чужой человек в дому, как колокол…
Сосунов оставался в засаде и не смел дохнуть. Ведь нанесла же нелегкая эту генеральшу, точно на грех, а теперь Михайло Потапыч рвет и мечет. Подойди-ка к нему… Ах, что наделала генеральша! Огорченный раб Мишка забыл о спрятанном Сосунове и, когда тот решился легонько кашлянуть, обругался по-мужицки.
– Ах ты, крапивное семя!.. Убирайся вон… ко всем чертям.
– Михайло Потапыч…
В пылу гнева Мишка даже замахнулся на Сосунова, но потом вдруг припомнил что-то и спросил:
– Так генеральша была у Секлетиньи?
– Своими глазами видел, Михайло Потапыч…
– Можешь при случае утвердить вполне?
– Могу.
Мотька остановилась, свесилась через перила и с особенным задором проговорила:
– Ступай к своим кержанкам, да и заигрывай… Кержак немаканый!..
– Да ведь ваша-то девичья вера везде одинакова, Мотя, – ласково ответил Савелий, блестя красивыми глазами. – Што кержанка, што православная…
– Ах, бесстыжие твои глаза!.. – вскрикнула Мотька, покраснела и, плюнув, вихрем унеслась вверх.
– Бес, а не девка… – как-то промурлыкал Савелий, сладко закрывая глаза. – Ох, грех с ними один! Прощенья просим, Михайло Потапыч…
Мишка простился с ласковым кержаком молча, – очень уж разогорчила его генеральша. Зачем при людях-то при посторонних срамить? Ежели нравится, – ну, бей с глазу на глаз, а тут чужой человек стоит и смотрит, как генеральша полирует Мишку со щеки на щеку. Чужой человек в дому, как колокол…
Сосунов оставался в засаде и не смел дохнуть. Ведь нанесла же нелегкая эту генеральшу, точно на грех, а теперь Михайло Потапыч рвет и мечет. Подойди-ка к нему… Ах, что наделала генеральша! Огорченный раб Мишка забыл о спрятанном Сосунове и, когда тот решился легонько кашлянуть, обругался по-мужицки.
– Ах ты, крапивное семя!.. Убирайся вон… ко всем чертям.
– Михайло Потапыч…
В пылу гнева Мишка даже замахнулся на Сосунова, но потом вдруг припомнил что-то и спросил:
– Так генеральша была у Секлетиньи?
– Своими глазами видел, Михайло Потапыч…
– Можешь при случае утвердить вполне?
– Могу.