Верный раб   ::   Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович

И выручал… А кого генерал по скулам лущит да киргизской нагайкой дует? Вот то-то и оно-то… Наскрозь я вас всех вижу, потому как моя спина за всех в ответе.

Мишка заврался до того, что даже самому сделалось совестно. Он оглядел своими узкими черными глазами Сосунова с ног до головы и удивился, что теряет напрасно слова с таким человеком. Действительно, Сосунов ничего завидного своей особой не представлял: испитой, худой, сгорбленный, в засаленном длиннополом сюртучишке – одним словом, канцелярская крыса, и больше ничего. Узкая, сдавленная в висках голова Сосунова походила на щучью (в горном правлении его так и называли «щучья голова»), да и сам он смахивал на какую-то очень подозрительную рыбу. Рядом с этим канцелярским убожеством Мишка выглядел богатырем – коренастый, плотный, точно весь выкроен из сыромятной кожи. Мишкина рожа соответствовала как нельзя больше общей архитектуре – скуластая, с широким носом, с узким лбом и какими-то тараканьими усами; благодарные клиенты называли Мишку татарской образиной.

– Да я с тобой и разговаривать-то не стану, слова даром терять, – равнодушно заметил Мишка, отвертываясь от Сосунова. – Тоже, повадился человек, незнамо зачем… Вот выдет генерал, так он те пропишет два неполных. Ничего, што чиновник…

– Михайло Потапыч, яви божескую милость: выслушай… В третий раз к тебе прихожу, и все без толку.

– Вот привязался человек… Ну, ин, говори, да только поскорее. Того гляди, генеральша поедет…

– Все скажу, Михайло Потапыч, единым духом скажу… Дельце-то совсем особенное.