JК
Все мы грешные :: Колычев Владимир
Страница: 87 из 98И сделал все, чтобы не привлекать к ответственности.
Но Насте от этого не было легче.
* * *
...Жизнь превратилась в кромешный ад.
В адских муках она корчилась на железной койке с продавленным матрацем. Ремни стягивают ей руки и грудь, не дают вырваться.
Если бы не привязь, она давно бы наложила на себя руки. Могла бы, например, подойти к грубо оштукатуренной стене и со всей силы биться об нее головой...
Жить не хотелось. Что за жизнь без наркотика? Ну хотя бы травкой затянуться... Но ничего нет.
Ее лишили всего. Даже есть не давали. Только пить. Много пить. Пить, пить и пить! И она пила. Пила так, будто в этой воде с привкусом ржавчины растворен героин.
И странно, боль пусть на какие-то жалкие мгновения, но все же отступала.
Прошел месяц.
Он показался ей вечностью. Вечностью в преисподней. Она отощала, кожа да кости, лицо потемнело, спина согнулась. Всклокоченные волосы давно не мыты. Будто с того света вернулась.
Ей было плохо, постоянно тошнило, по-прежнему не хотелось жить. Но тяга к наркотику поубавилась. «Ломка» прошла. Апатия же осталась. Все на свете стало ей безразлично.
В глазах пустота, ни проблеска жизни. Лечащий врач, наверное, считает ее сумасшедшей.
Но жизнь продолжается. Она берет свое. Мало-помалу Настя стала возвращаться из своего небытия. Ее уже не тянуло к наркотикам. Но любое упоминание о них, тем более прикосновение к ним, могло снова вызвать былую жажду.
Поэтому о полном выздоровлении говорить еще рано.
Но Насте от этого не было легче.
* * *
...Жизнь превратилась в кромешный ад.
В адских муках она корчилась на железной койке с продавленным матрацем. Ремни стягивают ей руки и грудь, не дают вырваться.
Если бы не привязь, она давно бы наложила на себя руки. Могла бы, например, подойти к грубо оштукатуренной стене и со всей силы биться об нее головой...
Жить не хотелось. Что за жизнь без наркотика? Ну хотя бы травкой затянуться... Но ничего нет.
Ее лишили всего. Даже есть не давали. Только пить. Много пить. Пить, пить и пить! И она пила. Пила так, будто в этой воде с привкусом ржавчины растворен героин.
И странно, боль пусть на какие-то жалкие мгновения, но все же отступала.
Прошел месяц.
Он показался ей вечностью. Вечностью в преисподней. Она отощала, кожа да кости, лицо потемнело, спина согнулась. Всклокоченные волосы давно не мыты. Будто с того света вернулась.
Ей было плохо, постоянно тошнило, по-прежнему не хотелось жить. Но тяга к наркотику поубавилась. «Ломка» прошла. Апатия же осталась. Все на свете стало ей безразлично.
В глазах пустота, ни проблеска жизни. Лечащий врач, наверное, считает ее сумасшедшей.
Но жизнь продолжается. Она берет свое. Мало-помалу Настя стала возвращаться из своего небытия. Ее уже не тянуло к наркотикам. Но любое упоминание о них, тем более прикосновение к ним, могло снова вызвать былую жажду.
Поэтому о полном выздоровлении говорить еще рано.