JК
Викинг (не вычитано!) :: Севела Эфраим
Страница: 203 из 262Он положил другую ладонь на ее взлохмаченный мягким затылок, и она не стряхнула ее, а стала ласково и доверчиво тереться.
- Приехали, - не оборачиваясь, в смотровое зеркальце сказал шофер, и машина затормозила, мягко присев на рессорах.
Выгрузив вещи на край тротуара и получая с Альгиса плату, шофер полюбопытствовал.
- Иностранцы?
- Да, да, - ответил не задумываясь Альгис.
- Немцы?
- Да, немцы.
- Много сейчас ездит иностранцев. С другим никак не дотолкуешься. Вы-то по-русски хорошо говорите. Маленько акцент не наш.
Альгис щедро дал ему на чай, и он услужливо донес их вещи до вестибюля, распрощался с обоими за руку:
- Счастливого полета.
Альгис почувствовал приятное напряжение, какое бывает от избытка не растраченных сил в ранней юности. Как и тогда, а те годы его жизни пали на самый разгар войны в Литве, когда опасность подстерегала на каждом шагу, отчего он привык жить, как собранная пружина, в любой миг готовый упруго развернуться, Альгис ощутил давно уже позабытый прилив энергии, собранности, как перед боем.
Он и в самом деле вступал в бой, в бой со всем миром, в котором он доселе жил и преуспевал, в беспощадное сражение одного против всех, где путей к отступлению не будет. И все это ради одногоспасения своей души, вернее того, что еще сохранилось в глубоких ее закоулках.
С того момента, как он решился, все его прошлое зачеркивалось.
- Приехали, - не оборачиваясь, в смотровое зеркальце сказал шофер, и машина затормозила, мягко присев на рессорах.
Выгрузив вещи на край тротуара и получая с Альгиса плату, шофер полюбопытствовал.
- Иностранцы?
- Да, да, - ответил не задумываясь Альгис.
- Немцы?
- Да, немцы.
- Много сейчас ездит иностранцев. С другим никак не дотолкуешься. Вы-то по-русски хорошо говорите. Маленько акцент не наш.
Альгис щедро дал ему на чай, и он услужливо донес их вещи до вестибюля, распрощался с обоими за руку:
- Счастливого полета.
Альгис почувствовал приятное напряжение, какое бывает от избытка не растраченных сил в ранней юности. Как и тогда, а те годы его жизни пали на самый разгар войны в Литве, когда опасность подстерегала на каждом шагу, отчего он привык жить, как собранная пружина, в любой миг готовый упруго развернуться, Альгис ощутил давно уже позабытый прилив энергии, собранности, как перед боем.
Он и в самом деле вступал в бой, в бой со всем миром, в котором он доселе жил и преуспевал, в беспощадное сражение одного против всех, где путей к отступлению не будет. И все это ради одногоспасения своей души, вернее того, что еще сохранилось в глубоких ее закоулках.
С того момента, как он решился, все его прошлое зачеркивалось.