Викинг   ::   Маршалл Эдисон

Его страстью был не сам бой, а дикое, жестокое и холодное желание победить. Если бы это поле битвы было постелью, а он — прекрасной девушкой, ждущей меня с распростертыми объятиями, и я бы знал, что единственное желание, сжигающее ее, — желание утолить свою похоть, то я не сумел бы пересилить своего отвращение к ней.

Наступил, наверное, один из величайших моментов в нашей жизни. Мы были почти равны, и моя волчья быстрота едва ли уступала его мастерству. И смерть могла стать наказанием за малейшую оплошность. Но у нас не было недостатка в решимости окончить наш спор.

Когда мы начали поединок, сталь была бледной и блестящей, как луна. В лучах восходящего солнца она стала алеть, отражая лучи. Но Аэлу не привлекала красота рассвета и солнечные блики на клинках, которые он хотел окрасить кровью, его охватили ярость и удивление, что ему до сих пор не удалось это сделать.

Его удивление становилось все более явным. От душившей его ярости он стал мертвенно-бледным, но по-прежнему не мог пробить мою защиту и должен был внимательно следить за собственной. И он стал все больше и больше подумывать о хитрости, припасенной им для таких случаев. Этот бой стал испытанием всего мастерства, ловкости и силы рук, но, в той же мере, и ловкости ума. Алан назвал бы это вероломством, но хитрость не раз себя оправдывала. И потом это был не поединок чести — король не может биться с шутом.

— Стой! — закричал он, отскочив назад. Острие его широкого меча было низко опущено.